Пришлось им только с голодной тоской наблюдать издали и умирать от зависти. Но после хорошего дождя силы прибавилось. Сейчас ракшаса не было рядом, девушка была одна, они решились приблизиться. Она так сладко пахла, так сияла, что у одного их них не хватило выдержки. Не смог утерпеть, коснулся ее дивно-прекрасного тела.

Ах, какой вкусный был ее страх!

Но они тут же почувствовали гнев ракшаса. Услышали, как он мчится, круша все на своем пути, и бросились оттуда врассыпную.

***

Зейраш проснулся рано и сразу же ушел охотиться, оставив девушку в шалаше одну. Потому что находиться рядом с ней — означало продолжить. А он бы сейчас вряд ли смог удержаться в рамках.

Он вообще не привык к невинным ухаживаниям. Если имел дело с женщинами, то только с теми, кто четко знает, что в сексе нужно. И это он готов был дать, но не больше.

Брал он от таких связей тоже только то, что ему нужно. Никаких сантиментов и глупых чувств. При его работе ректором это было совершенно неуместно. Не говоря уже о его черной магии, освоение которой до последнего времени составляло смысл и цель жизни.

И тут неожиданно это… несуразное создание. Девчонка, ровесница его студенток. Эти занятия, ее тело рядом. Непонятная связь. Все это ворвалось в его жизнь, и стало вдруг важнее всего. Вытеснило собой весь прежний смысл.

Это было непривычно. Будоражило.

Охотился Зейраш быстро, ничего не стоило приманить добычу. Но он не вернулся сразу в лагерь, потому что было еще рано. К тому же он не хотел свежевать карликового оленя при ней. Она могла испугаться, увидев его когти, а Зейраш не хотел, чтобы она боялась его прикосновений. Потому что ему нравилось ее касаться. И он собирался делать это снова и снова, чтобы она привыкла и приняла его.

Закончив с добычей, он еще медитировал, дремавшая в нем сила теперь лучше подчинялась. Но ему еще предстояло научится ускорять процесс накопления энергии. Только если раньше он стремился скорее открыть портал и убраться отсюда, то теперь он спешить не хотел.

Его мысли занимала девушка. Он представлял, как она проснется. Вспомнит. Будет искать его. И нет он, пока не спешил, пусть подождет, соскучится…

И тут он услышал ее испуганный крик.

Что с ним было! Зейраш сам чуть не умер от страха. Он помчался по этому чертовому лесу, не разбирая дороги. Когда добежал на место, она была у озера, топталась у воды. Вокруг ощущалось присутствие низших, но очень слабо.

— Что случилось?! — взревел он, подходя вплотную.

Быстрый взгляд исподлобья.

— Ничего.

Она скороговоркой бросила:

— Здрасьте.

И убежала.

Зераш смотрел ей вслед и не мог понять. Его просто распирало. Хотелось сказать: «Детка, ты целовала меня этой ночью! А сегодня сухое «здрасьте»?!»

Мужчина шумно выдохнул и пошел следом.

Примечание:

* — низшие тамас (темные) не имеющие своего полноценного тела водяные и лесные духи, вселяются в человека, пугают, питаются страхом и страданиями, могут менять облик и создавать иллюзии. Живут как и другие демоны-ракшасы в верхнем мире. Обитающие в междумирье сильно ослаблены.

** — Кала-Матри — Черная Мать — кобра.

*** — найрриты, разновидность ракшасов, происходят от зловещего божества Ниррити (Разрушение).

Дорогу до поляны Маша бежала, уже почти не глядя и только чудом не попадая в лужи. Еще и слышала шаги сзади. Оглядываться не надо было, чтобы понять, что господин ректор зол на нее. Она сама не могла понять, как умудрилась опять попасть в такую ситуацию. И самое неприятное, что проблема никуда не делась. Прикосновение холодной мокрой ладони она помнила так отчетливо, как будто это произошло наяву.

В первый момент она, конечно, оглушила тут всю округу своим визгом, но теперь-то до нее дошло, что это мог быть кто-то под невидимостью. Досадно было, что сразу не додумалась до очевидного и что визжала тоже.

До лагеря она добралась быстро. Рядом со следами костра лежала освежеванная тушка. Это значило, что господин ректор уже поохотился и принес добычу. А он, пока Маша пробиралась между лужами, успел нагнать ее и теперь, сердито топая, переступал через промоины. Ну да, ему хорошо, он в туфлях, а она босиком.

Перед особенно широкой лужей Маша остановилась. Не хотелось танцевать при нем, но и лезть в грязь не хотелось тоже. Зейраш Архан замер за ее спиной и спросил:

— О чем задумались, принцесса? Может быть, вас перенести?

Столько яда и сарказма было в его тоне, что она невольно выпрямилась и просто влезла в эту лужу. Ноги сразу утонули в грязи по щиколотку. Но не успела она сделать и двух шагов, как он рывком поднял ее на руки и перенес.

— Не надо было упрямиться, — бросил сухо, поставил ее и отошел.

Куда только делось что?! Ей привиделось, что он целовал ее ночью?!

Привиделось, и больше ничего!

Теперь она злилась на себя за свои глупые фантазии, а мужчина как будто начисто забыл о ней и занялся костром. Тот разгораться не хотел, ничего удивительного, все дрова были мокрые. Маша смотрела на него искоса. Хмурый, мрачный, каменное лицо.

Разве такой способен испытывать хоть что-то? Боже, какая она идиотка!

Однако надо было прояснить кое-что. Она прочистила горло и начала, стараясь говорить спокойно:

— Я хотела поблагодарить вас за вчерашнее.

Мужчина вскинул голову и застыл, глядя на нее.

— И заодно извиниться. Обычно я себя так не веду. И… — она все-таки запнулась.

Она хотела сказать, что вовсе не собиралась кидаться ему на шею. Просто была гроза. А у него кожа на лбу стала собираться в складки. Теперь ректор Архан походил на опасного черного тигра, но Маша уже было все равно.

— К вам это не имело никакого отношения.

Казалось, его черные глаза пополам ее разрежут. Наконец он выплюнул презрительно:

— Можете оставить свою благодарность при себе. И ваши извинения тоже.

И отвернулся от нее.

Это было как удар. Маша в первый момент чувствовала себя оглушенной, потом шок прошел, она овладела собой. Бросила, ни к кому не обращаясь:

— Очень хорошо.

Встала и хотела уйти. Он мгновенно оказался за ее спиной, схватил за руку, разворачивая к себе лицом, и рыкнул:

— Со мной нельзя играть, девочка.

Его страшные черные глаза были так близко, что она невольно застыла, не в силах отвести взгляд, словно парализованная. А он резко притянул ее к себе, впился поцелуем в губы и тут же оттолкнул:

— Не доросла еще.