— Сир!!! – в гостиную выбежал гроган. — Я отыскал, нашел! Ради этого мисс хотела попасть в библиотеку. — Он протянул вырванный из книги старый пергамент. — Ее имя Эйрмед!

Горло сжали тиски. Гарольд взял пергамент. Руки его тряслись. Это ведь он запретил дому пускать Энн в библиотеку. Из-за его страхов и предубеждений Энн не узнала свое имя. А теперь поздно.

Чувство вины накрыло с головой. Поздно. Имея в запасе вечность, он поскупился на несколько часов тому, кто, действительно, нуждался в его помощи. Мир сузился до ладоней, которыми он закрыл лицо.

— Сир, — голос грогана прорывался сквозь толщу отчаяния, — замок говорит, что алая нить, что спрялась в вашем сердце, теплится. Замок позволил мисс Пуст развести костер и взял ее под защиту рода Хредель. И… и замок утверждает, что защита рода все еще простирается над ней… как над живой.

Из всего потока слов Гарольд понял лишь последнее. Почувствовал той частью души, что ему не принадлежала более.

«Друг мой, — позвал Гарольд дракона, — нам нужно в Бернамский лес».

Зверь в ответ довольно заурчал, заворочался внутри, призывая поторопиться.

— Мне нужно домой, — безжизненный голос Ребекки Сомерленд был ответом на его мысли.

— Потерпишь, — произнес лэрд и сам поразился, насколько спокойно вышло.

Молнией блеснула совершенно дикая идея. Он подхватил безучастное тело невесты и широким шагом вышел во двор. Минутой спустя в закатное небо взмыл алый дракон. В когтистых лапах, безвольно висело тело Ребекки. Лишенное души и при этом живое.

XI. Тропою вирда

До Бернамского леса Энн доехала без проблем. Дорога позволила успокоиться, собрать разметавшиеся мысли.

Машину пришлось оставить на специальной парковке у небольшой гостиницы. Мало кто из людей осмеливается нарушать границы сидских земель. Но среди тех, кого манят Холмы, редко встречаются безрассудные глупцы, готовые на своей шкуре испытать гнев Лесного Царя, осквернив дивный воздух машинным чадом, шумом или мусором. Хотя бывают… о них потом пишут в страшных сказках. Говорят один турист уже тридцать лет подряд каждое утро находит на своей подушке зловонную кучу мусора. А стоило всего-то один раз на барбекю съездить, развести костер, да не убрать за собой...

Энн подхватила стиральную доску и бодро зашагала в сторону Бернамского леса.

Всем известно, что в Сид ведет не тропа, а намерение. Однако туатам и этого не нужно, дорога сама появляется у них под ногами.

«Времени у меня не так много, а потому лучше сразу к банши. Может там у ручья и вовсе остаться придется».

Энн прикрыла глаза, вслушиваясь в шепот леса. Вот кто-то из вольных ветров признал ее, растрепал волосы, охладил кожу. Вот трава потянулась из тьмы земли к яркому солнцу, птицы понесли вглубь чащи весть о ее прибытии. Вскоре она дойдет до Лавады. Может, и он покажется. Хотя лучше бы не бередил душу. Вновь же, не захочет отпускать, притянет, пленит. Терзайся потом века напролет. Ни забвения тебе, ни перерождения. Порой Энн казалось, что племянник ее так наказывал…

Откинув дурные мысли, сейдкона наконец уловила шум ручья, притянула его мысленно и уверенно пошла на звук. Пара шагов и перед ней бурлит прохладой неистовый поток. Вьется, искрится, блестит на солнце. Сейдкона не выдержала, скинула туфли, опустила разгоряченные ступни в прозрачную воду.

— Смотрю никуда не торопишься, дочь Диан Кехт.

На противоположном берегу стояла прекрасная, как все сиды, женщина. В руках она держала огромную корзину с бельем. Однако, с первого взгляда было понятно, что это не простая прачка с Холмов.

Сейдкона пробежала взглядом по бронзовой коже банши, по ее зеленой мантии, украшенной вышитыми журавлями, по смоляным волосам, убранным против обыкновения в сложную прическу, задержала взгляд на серебряном серпе, заткнутом за пояс и почтительно склонила голову.

— Тот, кто не находит времени порадоваться жизни, уже мертв. Светлого дня тебе, госпожа Этэйн.

Банши в ответ лишь хмыкнула.

— Поможешь мне? — спросила она, указывая взглядом на корзину. Энн кивнула, а после спохватилась и протянула стиральную доску.

— У меня дар тебе и поклон от замка Дантаркасл.

— Ого! — Брови Этейн удивленно взметнулись вверх. — Ты знаешь дорогая, что это значит?

Энн пожала плечами.

— Тебя приняли в род Хредель, и попросили заступиться. Но для этого должно быть тройное согласие: хозяина, очага и крова. Кров преподнёс банши дар, очаг позволил себя разжечь, а вот хозяин еще не сказал своего слова… Вообще-то у людей обычно всё, наоборот. Но ты подменыш, почему бы и ритуалу не пойти иначе. Но вот успеет ли сир Хредель, не знаю. Дождешься его?

Энн хотела было поинтересоваться, какое слово должен сказать дракон, но все вопросы застряли во рту, стоило увидеть, как туата вынимает из корзины ее желтое платье, перепачканное кровью. Банши тем временем молча передала ей остальное белье, а сама принялась отстирывать бурые пятна.

Энн сглотнула и взяла первую рубаху. Окунула ее в ледяную воду.

Долгое время они работали молча. Огромных усилий стоило сейдконе собрать мысли и перестать коситься на окровавленное платье.

— Можно спросить? — прервала она тишину.

Этейн подняла на нее понимающий взгляд. Однако Энн помнила, зачем пришла.

— Ребекка Сомерленд. Как она обманула смерть, а главное зачем ей лэрд Хредель?

— Не о себе печешься? — банши разложила мокрое платье на камнях, достала из поясного мешочка золу и густо засыпала кровавые пятна. Энн убрала упавшие на лоб волосы и глубоко вздохнула, не в силах отвести взгляд.

— Тебе ли не знать, почтенная Этэйн, что смерть не конечна. А вирд мой еще не определен, раз ты все не оставляешь надежды отстирать мою одежду. Сейчас важней другое… — Энн вдруг вспомнился Гарольд, таким каким она увидела его этим утром. Огромный мощный пылающий дракон. Хотела бы она увидеть его полет еще раз, услышать рокочущий голос, от которого встают дыбом волоски вдоль позвоночника и немеет под коленями… Может, и встретятся еще. Сейчас главное понять, насколько серьезна угроза. Ведь если Ребекка имеет право на месть, то помешать ей не смогут даже боги.

— Верно. Радует меня, что туата ты все же больше,