– Адам.

– Оставайся «Адам». Тебе позывной сам Господь Бог придумал. Ну, а ты? – Козерог обратился к Рябинину. – Будешь «Рябина». Нечего мудрить. У нас тут много деревьев, целый лес.

Новобранцы теснились на двух кроватях. Комбат дал им новые имена. Так монахам, принявшим постриг, присваивают новое имя. Чтобы в новую жизнь из прежней они не брали ничего – ни имя, ни судьбу.

– Теперь о войне. У вас боевого опыта – ноль. На первых порах будете рядом со мной. Взвод охраны. Стану вас натаскивать постепенно. Фильмы про войну забудьте. Лобовых атак не будет. Война минометов, установок залпового огня, танков. Укры выжигают территорию «Градами». Затем утюжат танками. Потом зачищают пехотой. Главное для нас – зарываться в землю и менять дислокацию. В плен не сдавайтесь. Замучают, как в гестапо. Последнюю пулю себе. Остальному научитесь.

Наставления комбата сопровождались отдаленными глухими ударами, словно падали пустые железные бочки. Звук перекатывался, медленно угасал в толще города.

Рябинин вдруг подумал, что комбат в своей пиратской косынке, с лихой кобурой изложил сейчас краткое содержание его будущей книги. В этой книге будет множество глав, красочных описаний, смерти и подвиги. Но все они будут очерчены этой строгой канвой, ограничены изложенным замыслом. Комбат сам, не зная того, подарил ему сюжет будущей книги.

– Через пару часов выдвигаемся. Суть операции. Вы слышите, как укры долбят по городу? Снаряды ложатся вслепую, где в школу, где в клинику. Их батареи расположены в районе аэропорта. Аэропорт штурмует батальон «Восток». У них и силы, и средства. У нас для штурма аэропорта пока не хватает сил. Разведгруппа доложила, что одна самоходная гаубица, «Акация», стоит в стороне, в лесопосадках, со слабым охранением. Задача – подавить гаубицу. Взорвать ее, к черту, а лучше захватить. У батальона «Марс» нет тяжелого вооружения, только минометы. Будем собирать бронегруппу. Брать трофейные бэтээры и танки. Будем копить артиллерию. Эта самоходка – первая. Для вас это боевое крещение. Самим никуда не соваться, только со мной. Задача понятна?

– Так точно. – Калмык нервно топорщил колючие усики. В петлице его камуфляжа уже красовался черно-золотой георгиевский бант.

– Теперь о главном. – Козерог переждал, пока очередной отдаленный удар не погаснет в каменной толще. – Вы не наемники, не «солдаты удачи». Вы добровольцы, и вместо денег будете получать патроны и кашу с тушенкой. А если ранят, то повязку и тампон в медсанбате. А если убьют, то вечную славу героя, воевавшего в добровольческом батальоне «Марс». Славу погибшего за Новороссию, за совесть, за свободу, по которой истосковались люди земли. Они, люди земли, забыли, что такое – свобода. Будь то Европа, или Америка, или Африка, или Россия. Они еще только мечтают о свободе, а мы уже свободны. Мы самые свободные люди земли самого свободного в мире батальона «Марс». Понятно я говорю?

– Почему назвали «Марс»? – спросил Бритый, почесывая синюю осетинскую щетину.

– Козерог, как вы стали комбатом? – Рябинин испытывал к этому худому, с провалившимися щеками командиру острый интерес. В комбате что-то трепетало, дрожало, что-то огненное, палящее, что жгло окружающий мир и сжигало его самого. Козерог был тем, кто поведет их в смертный бой и станет героем его будущей книги. – Кем вы были до этого?

Столько наивного, искреннего было в этом вопросе, что Козерог остановил на Рябинине свои трепещущие глаза и, казалось, что-то сбросил с себя. И эту пиратскую косынку, и пятнистую форму.

– Спрашиваете, откуда «Марс»? Откуда «Козерог»? А был я когда-то, до всего этого, молоденьким архитектором в космическом центре, в Днепропетровске. Работал над программой «Марс». Существовала такая великая программа, когда красный Советский Союз хотел присоединить к себе красную планету. Россия строила ракету «Энергия», конструировала транспортный корабль «Буран». А мы, на Украине, проектировали марсианский город. Марсианские квартиры со всеми удобствами. Марсианские сады с фонтанами и клумбами. Марсоходы, похожие на старинные кареты с атомными двигателями. Марсианские леса, в которых станут жить марсианские олени и гнездиться марсианские дрозды. Но главной нашей заботой был марсианский человек, который станет жить в марсианском городе, гулять в марсианских рощах, наблюдать в марсианские телескопы за галактиками. В нашу группу входили архитекторы, знатоки мировой архитектуры. Энергетики, создающие новые источники жизни. Садоводы, отбиравшие семена для будущих марсианских цветников. Там были психологи, антропологи, врачи. Возглавлял все это направление могучий человек, который, будь он среди нас, получил бы позывной «Великан». Он хотел, чтобы в марсианском городе сложилось людское братство, какого не было на земле. Чтобы в этот город попадали люди «светлого образа». Помимо ума, находчивости, деловитости, они были бы добры, бескорыстны. Исповедовали благоговение перед человеком, перед цветком, перед звездой, перед всем мирозданием. Он полагал, что на Марсе, в этом идеальном городе, в космическом монастыре, может возникнуть общество, о котором мечтали лучшие философы и творцы. На земле его не удалось построить – слишком много крови, насилия, несовершенства. Но удастся построить на Марсе, среди совершенных машин, которыми станут управлять совершенные люди. Он подбирал в марсианскую библиотеку лучшие книги мира, особенно те, в которых воспевался человеческий подвиг, человеческая мечта и любовь. «Великан» говорил о преображении человека. Говорил, что в этом городе каждый станет творцом. Спектральный анализ показал, что в спектре Марса есть такие частоты, которые делают человека творцом. И там, на Марсе, возникнет новая музыка, новая поэзия, новая философия. Возникнет космическое сознание, которое откроет человеку глубинные тайны души и Космоса. «Великан» говорил о русском рае, о русской мечте, которая возносит человека к Богу и делает его бессмертным. В этом городе мы задумали храм, который хотели расписать образами рая, как его представляли художники и поэты всех времен и народов. «Великан» верил, что в этом храме марсианским людям явится Бог, который посетит их братство, посетит их космический монастырь. Вот такие мы были мечтатели, настоящие русские космисты. Мы создавали этот город на земных заводах, чтобы могучая «Энергия» перенесла его на Марс. Мы посещали школы, университеты, рабочие коллективы и военные гарнизоны, подбирая будущих марсианских поселенцев. В нашем космическом центре, среди фантастических конструкций марсианского города, мы проводили музыкальные фестивали, поэтические праздники, выставки живописи. Мы ждали момента, когда вся эта музыка, вся красота, весь порыв к созиданию и творчеству перенесется на Марс. Когда десятки громадных ракет взмоют в Космос, и Советский Союз обретет еще одну, марсианскую республику. Но этого не случилось. Советский Союз был жестоко разрушен, быть может, для того, чтобы не осуществилась космическая мечта «Великана». Ракету «Энергия» и эскадрилью «Буранов» разрубили на части, как и весь Советский Союз. Здесь, в новой Украине, наша программа погибла. Корпуса нашего центра купил олигарх и устроил в нем ночной клуб, дискотеку, сауны и гостиницу, где клиентам предлагали проституток на любой вкус и выбор. Наши конструкции разломали и сдали в металлолом. Сотрудники, изнемогая от голода и безденежья, стали кто «челноком», кто спился, кто устроился в автосервис. А кто пошел в рабы, в услужение к олигарху. «Великан» умер от горя. Его научные труды унес с собой какой-то заезжий американский делец. А я стал проектировать коттеджи и виллы для богачей, стараясь тайно внести в них образ марсианского города. Когда случилось восстание на Донбассе, я пришел в ополчение. Создал батальон «Марс». Теперь вы обитатели марсианского города. Живите по совести, любите друг друга, и вам, быть может, явится Бог. От нашей марсианской программы у меня осталась только эта коробочка. – Козерог ощупал жилет и извлек из кармашка жестяную коробку с яркой красной наклейкой. – Здесь находятся семена цветов для марсианского сада. Когда-нибудь, после Победы, мы посадим на Марсе сады. И эти цветы расцветут на клумбах райского сада. – Он бережно спрятал коробку в карман жилета, рядом с торчащим автоматным рожком. – Это теперь, в монашестве, я – Козерог, – усмехнулся он. – А в миру меня звали Денис Трофимович Сверчков.