Город напоминал Рябинину спелое яблоко, которое слегка надкусили. На глянцевитой, алой поверхности виднелся след от зубов.

– «Козерог»! «Козерог»! Я – «Колун»! Привез пополнение. Куда теперь двигать? – Провожатый поднял голову из кабины, дышал в рацию. Его лицо, похожее в темноте на булыжник, теперь казалось мужественным, суровым. Рука, сжимавшая рацию, была в перчатке без пальцев. В движениях присутствовала тяжелая грация. – Понял тебя, «Козерог»! На площадь, на площадь! Скажи своим в оцеплении, чтобы нервы не мотали!

«КамАЗ» проник сквозь оцепление и выкатил на площадь, просторную и сияющую, окруженную помпезными фасадами. Было множество народа, шел митинг, развевались знамена, гремела музыка. Ленин на постаменте возвышался над трибуной, плотный, упорный, незыблемый. Площадь приветствовала «КамАЗ» радостным гулом.

Все, кто находился в кузове, поднялись в рост и стояли, наблюдая за площадью.

Над толпой реяли флаги. Много красных, с серпом и молотом. Российские триколоры с золотыми орлами. Андреевские, с голубыми крестами. Черно-золотые, имперские. Были алые флаги с синим Андреевским перекрестьем, символы новой республики. Были красные хоругви с ликом Спасителя. Полотнища колыхались. Гремели песни. «Комбат, батяня», «Я люблю тебя, Россия», «Вставай, Донбасс».

Калмык Валерий, глядя на площадь, радостно крестился. Серб Драгош крутился во все стороны, изображая пальцами знак победы. Каталонец Аурелио воздел сжатый кулак.

Рябинин обнимал взглядом площадь, вслушивался в знакомые и незнакомые песни. Эта солнечная площадь была наградой за ночные страхи, дурные предчувствия. Он влился в это плещущее многолюдье. Был среди своих, среди братьев. Был готов сражаться, был непобедим.

К «КамАЗу» протиснулся худой ополченец с длинным смуглым лицом и играющими глазами. Зеленая косынка «бандана» придавала ему сходство с корсаром. На нем был жилет с множеством карманов, из которых торчали рожки автоматов, гранаты, рация, пакеты, флаконы. На ремешке висел «стечкин» в лакированной щегольской кобуре. На груди красовался бант из георгиевской ленты.

– Здравия желаю. – Он козырнул прибывшим. – Я Козерог, командир батальона «Марс». Поступаете в мое распоряжение. Здесь, на митинге, получите оружие. Потом на базу. А вечером в бой. Как с парада сорок первого года. Следуйте за мной.

Все соскочили на землю, протискивались за командиром туда, где близко к трибуне выстроилась цепь ополченцев. Пятнистые, поблескивая автоматами, в стальных касках, они были похожи на тритонов. Рябинин, стараясь запомнить удачное сравнение, стал в строй.

На трибуне скопились военные, гражданские, все с георгиевскими лентами на груди. Выступал плечистый, бритый наголо военный с рыжей косой бородой, скрывавшей глубокий шрам. Этот шрам мешал ему говорить, и он с силой выталкивал причинявшие боль слова:

– Товарищи, я офицер Российской армии, прошел Чечню, навоевался, но приехал сюда, воевать за народный Донбасс! Я командир батальона «Аврора», позывной «Курок». Говорю вам от имени шахтеров и металлургов пролетарского Донбасса! Наше восстание взрывает тюрьму, в которую превратили мир проклятые банкиры и олигархи! Революция, которую мы совершили, это долгожданная весна всего человечества! Выстрелы наших пушек слышит земля, как слышала она выстрел «Авроры»! Мы строим государство трудового народа, сбросив с плеч миллиардеров, воров и бандитов! Мы возвращаем народу шахты, железные дороги и заводы, которые построил великий Советский Союз! Мы сражаемся и гибнем под пулями карателей не только за Донецк и Луганск, Макеевку и Красный Лиман! Мы сражаемся за всю Новороссию с нашими цветущими городами Николаевом и Одессой, Днепропетровском и Запорожьем, Мариуполем и Харьковом! Но не только за Новороссию, но и за всю родную Украину, которую захватили в свои когтистые мохнатые лапы бандеровцы и фашисты! Мы сражаемся за весь земной шар, за все человечество, которое вслед за нами ломает стены мировой тюрьмы! В наших донецких степях началась мировая революция! Ополченцы, поджигающие танки на окраинах Донецка, зенитчики, сшибающие на землю кровавых фашистских летчиков, медсестры, бинтующие раны наших героев, они спасают не только родные пороги и родные могилы, но и все человечество! Да здравствует Новороссия! Да здравствует Советский Союз!

Рыжебородый комбат произнес свою бурную речь и в изнеможении отступил в глубину трибуны.

Площадь ликовала. Колыхались знамена, особенно красные, пламенные, со звездой и серпом и молотом.

Рябинин восхищенно внимал. Оратор угадал его чувства, нашел для них огненные слова.

Рябинин оставил свой дом, милых родителей, любимую девушку, чтобы участвовать в этом весеннем походе. Сражаться и, если придется, сложить свою голову за великую идею земли.

Он видел лица в толпе. Тяжелые, утомленные трудами на заводах и в шахтах, в окалине и угольной пыли, лица вдохновенно светились, словно под насупленными бровями глаза углядели чудесную мечту, которая вдруг открылась среди беспросветных трудов и унылого течения дней. Преображенные, они уже не расстанутся с этой мечтой, вступая в ряды батальонов.

К микрофону шагнул седовласый, в очках человек, в камуфляже, грубых ботинках, с автоматом через плечо, все с тем же георгиевским бантом.

– Я обыкновенный школьный учитель. Преподавал детям русский язык и русскую литературу. Пушкина, Гоголя, Есенина, Толстого. Все эти великие русские художники учили добру, красоте, справедливости. Они воспевали природу, проникали в тайны человеческой души, объясняли, как душа связана с Богом. На русском языке говорили великие подвижники, философы, полководцы. Полагают, что русский язык был создан, чтобы на нем разговаривали ангелы. И этот божественный язык, язык моих предков и моих потомков, язык, которым на могильном камне напишут мое имя, – этот язык хотят украсть киевские изуверы. Хотят отнять у меня мои русские мысли и мои русские чувства. Хотят духовно меня убить. Вот почему я оставил школу, взял автомат и теперь собираю батальон под названием «Пушкин». Мы воюем за русское дело, за русское слово, за Тютчева, Блока и Шолохова, за государство свободных русских людей – Новороссию. Но государство наше будет русским в том смысле, в каком понимал это Пушкин. Русский – значит всемирный, открытый миру. Мы предложим миру нашу русскую любовь и справедливость, русскую доброту и божественную красоту. Мир, покоренный бездуховными злодеями, тоскует по русской правде. Я соберу мой батальон и назову его «Пушкин»! Вступайте в наш бессмертный пушкинский союз!

Он тряхнул сединами, подбросил на плече автомат, поправил очки и отступил. Площадь ликовала, обожала его. Тянула к нему руки. Рябинин ликовал со всеми. Он пришел сюда воевать за Пушкина, за Тургенева, который воскликнул: «О, великий, могучий и свободный русский язык!» Он напишет книгу об этой войне. И язык этой книги будет сражаться. Воспевать не убийства, а жизнь вечную. Книга сбережет от забвения этих чудесных людей. И того, с жестоким шрамом и георгиевским бантом. И этого, с наивными очками учителя и автоматом повстанца. И комбата Козерога, который сегодня поведет Рябинина в бой. В бой за великий, могучий, свободный русский язык.