Когда они шли в надводном положении, экипаж пользовался туалетом и душем с морской водой, расположенными в рубке между штурманским мостиком и центральным командным постом. Если волнения на море не было, Кетов разрешал экипажу — нескольким человекам за один раз — купание в море, но под строгим контролем, поскольку они были в постоянной готовности к срочному погружению при обнаружении самолета. Хотя «Б-4» могла иметь на борту тридцать шесть тонн пресной воды для приготовления пиши, питья и душа, такой объем воды у них имелся редко. Единственный душ с пресной водой находился в шестом отсеке вместе со вторым туалетом, третий туалет размещался в третьем отсеке, им пользовались только вахтенные центрального командного поста и офицеры. Душем с пресной водой пользовались как можно реже; по инструкции каждый член экипажа имел право дважды в неделю пользоваться душем с пресной водой, однако в тех широтах это было нереально. Корабельный доктор ежедневно выдавал разовые полотенца, но вскоре они кончились; потом каждое утро доктор при обходе лодки раздавал для протирки ватные шарики, смоченные в спирте, но многие члены экипажа, как это ни забавно, вместо протирания высасывали спирт из ваты. У Кетова и механика в каютах были раковины; на лодке было еще несколько таких раковин — в лазарете и на камбузе, — но за ними тщательно следили, чтобы никто не нарушил норму потребления воды. Когда пресной воды было мало, они использовали морскую воду для приготовления пищи. Приготовленная на морской воде картошка, например, была совсем неплохой, но увеличивала вероятность того, что использование соленой воды значительно усилит жажду и просто осложнит ситуацию с водой.

Когда лодка была на поверхности, то, кроме вахтенных, на открытом мостике рубки разрешалось находиться еще одному человеку — подышать свежим воздухом или покурить; позднее Кетов, учитывая тяжелые условия, дал поблажку и разрешил находиться на мостике, помимо вахты, еще трем человекам. Впоследствии, когда условия на борту стали еще хуже, командир увеличил число одновременно находящихся на мостике, не считая вахтенных, до пяти человек.

Ситуация становилась все напряженнее, и Кетов понимал, что им надо всплывать через каждые четыре-шесть часов для приема сообщений, потому что Москва могла передать новые указания относительно ведения боевых действий или применения спецоружия. Как им было приказано ранее, при особых обстоятельствах они должны были находиться в готовности к приему новых указаний по изменению боевого приказа и ведению боевых действий. Естественно, что нахождение так близко к поверхности увеличивало вероятность их обнаружения, слежения за ними и, может быть, нападения — в случае, если бы шла реальная война, однако им приходилось повиноваться приказу. Передачи должны были происходить в полночь и в полдень по московскому времени, т. е. в 05.00 утра и 05.00 вечера по местному времени. При изменении степеней боевой готовности Москва могла изменить расписание передач, поэтому лодки не должны были пропустить ни одной регулярно передававшейся плановой передачи, во время которой штаб — при переходе к более высокой степени боевой готовности — мог сообщить новое расписание передач.

«Б-4» продолжала идти курсом на юг, наверстывая время, потерянное из-за плохой погоды в северной Атлантике. Несмотря на то что вблизи них несколько раз пролетали американские патрульные самолеты, они оставались незамеченными.

22 октября 1962 г.

ЭМ ВМС США «Блэнди»

Ньюпорт, Род-Айленд

Приятные осенние вечера на берегу для экипажа ЭМ ВМС США «Блэнди» неожиданно закончились в понедельник, 22 октября. В тот день «Блэнди» совершил выход в прилегающий к Ньюпорту участок моря, где он проводил пристрелку орудий и определял девиацию корабельного компаса, потом вернулся на базу и в три часа дня встал у пирса № 1. Сигнал к увольнению на берег прозвучал часом позже. По какой-то причине Боб Бринер и старпом перед увольнением заставили всех офицеров, главстаршин и старшин оставить у вахтенного офицера на юте номера телефонов, по которым их можно было бы разыскать на берегу. Вообще-то на корабле был специальный список оповещения по тревоге, но его месяцами не обновляли и, как выяснилось впоследствии, двух офицеров проглядели и не вызвали по тревоге.

Фленеген со своей обычной компанией намеревался пойти на берег после ужина. Я вместе с одним или двумя техниками по электронике из своего дивизиона находился в «Сервмарте», подбирая запчасти для усилителей РЛС «SPA-4», установленных в центре боевой информации и на открытом мостике. «Сервмарт» представлял из себя громадный центр снабжения расходными материалами, которые хранились на стеллажах. В здании, напоминавшем большой ангар, стоявшая за стойкой женщина записывала в журнал учета те материалы, которые мы отобрали, чтобы взять с собой на корабль.

Неожиданно затрещал телефон, женщина подняла трубку и стала слушать. Услышанное заставило ее опешить.

— О'кей, я сделаю объявление. — Работница склада прошла к микрофону и объявила на все громадное помещение: — Согласно приказу дежурного офицера по командованию крейсерско-миноносных сил весь личный состав эсминцев с пирса Один и пирса Два обязан немедленно вернуться на свои корабли.

— Ладно, забираем все и пошли, — сказал я.

Мы втроем вышли со склада, запрыгнули в мой голубой «Фольксваген „Биттл“» 1959 года выпуска и поехали вниз с холма к пирсу № 1.

— Нельзя парковаться на пирсе, сэр, — сказал мне главстаршина Тайлер. — Береговой патруль вчера на меня штраф выписал за парковку автомобиля в неположенном месте — только за то, что я на десять минут оставил машину, чтобы забрать с корабля грязные вещи и отдать в чистку на базе.

— Я рискну. Сначала мы отнесем запчасти на корабль, а потом я отгоню машину на стоянку. — Я направил машину в конец пирса, где в окружении четырех эсминцев 24-й эскадры стоял «Блэнди», первым пришвартованный к стенке. Единственное преимущество флагманского корабля состояло в том, что нам давали ближнее к стенке место. Я поспешно выскочил из машины, оставив ключи в замке зажигания. Мы втроем по сходням гуськом потопали на корабль.

На эсминце царил хаос. Старпом вертелся и тут и там, через полчаса должны были подвезти припасы, а баржа с топливом уже была у стенки и заправляла все эсминцы топливом. Когда я шел по сходням, в старом «Шевроле» подъехали две женщины — жены механиков машинного дивизиона, похоже, женщины были в панике. В одной из них я узнал Пегги Кардуэлл, жену главстаршины Кардуэлла. Она вышла из машины и пошла к сходням. Когда я обернулся, чтобы спросить, чем я могу ей помочь, то увидел машину Келли, оранжево-белый «Эдсел», которая двигалась по пирсу. За рулем сидела жена Келли, Грейс; машина остановилась, и коммандер вышел.

— Динь-динь, динь-динь. — прозвенел стоявший на юте корабельный колокол.

— «Блэнди», командир прибывает, — прокричали все стоявшие снаружи громкоговорители. Я быстро поднялся по сходням и посмотрел на Келли. Он поцеловал Грейс, сидевшую на месте водителя, и подошел к жене Кардуэлла. Я не слышал, о чем они говорили, потом командир достал свой бумажник, но жена главстаршины отрицательно тряхнула головой, и я услышал, как Келли проревел в сторону юта.