После получаса пребывания на светской тусовке среди ананасов с чужим бокалом в руках я уже горделиво расправлял ботву у своей репки: моя медийность резко пошла вверх. Я стоял в зените славы и судорожно кусал губы, пытаясь сообразить, как же мне эту внезапную славу теперь монетизировать.

Но все тусовки рано или поздно заканчиваются. И боги возвращаются на бентлях на Олимп, а репы на метро – в Измайлово.

Я ехал домой грустный. Моя медийность убывала с каждой следующей станцией по направлению к «Щелковской». Я потерянно смотрел в стакан виски в своей руке, пытаясь разглядеть в нем следы былого величия. Ну, это уже перебор, ладно: не было у меня стакана виски в руке, я его там же на поднос официанту поставил, не буду излишне драматизировать. У каждого честного человека к этой минуте слезы и так уже должны литься рекой.

Я ехал грустный еще и от того, что этим своим, пусть и коротким, триумфом мне не с кем было поделиться. Для моего малолетнего сына Артема все эти медийные люди – такие же репы, как и его отец. Вот если бы я выпивал на тусовке с водителями «Камазов», это бы его действительно впечатлило и прибавило мне вистов. Жена у меня – такой же, как и я, домашний овощ, скажем, морковка, и она с нашей грядки ни ногой. Наверное, поэтому, в том числе, мы и вместе. Для нее весь этот sic transit gloria mundi – до лампочки.

Я страдал от синдрома Печкина: мне показали что-то большое и заманчивое, но не отдали, потому что у меня доку́ментов нет.

Вернувшись домой, я долго ковырялся в тарелке. На светском рауте кроме испарений от бокала виски в руке я ничего не ел. А когда, спрашивается, мне было есть: на меня накинулись все эти звезды с вопросами, не оставив ни секунды свободной.

Я начал было рассказывать жене о событиях грандиозного для меня вечера, так, на удачу. Она никак не реагировала, как я и предполагал, унылая морковка. Дежурно кивала, сидя напротив меня за столом, безразлично смотрела в окно. Только однажды из приличия спросила, кто из известных людей со мной поздоровался. Я перечислял, а она после каждой очередной фамилии украдкой зевала – время было позднее. Я плавно закруглил свой бесполезный рассказ, в конце пытаясь припомнить фамилию одного актера, который тоже подходил к нам с продюсером (ну, хорошо – к продюсеру со мной) и даже пожал мне руку во время приветствия.

– И этот еще со мной поздоровался… как его… ну, этот… а! Прилучный, – закончил я свою тухлую тираду.

Смотрю, с женой что-то происходит. Неладное что-то: выпрямилась вся, побледнела.

– С Павлом?! – внезапно взвизгнула она.

– Да, с Павлом, – пробормотал я в недоумении.

– Как поздоровался? – снова взвизгнула жена.

– Как-как, обыкновенно – за руку, – ответил я вполне уверенно, как будто здороваться за руку с Прилучным для меня было, и правда, привычным делом.

– За эту? – прошептала она, осторожно вынимая из моей правой руки, лежащей на столе рядом с тарелкой, вилку.

– За эту, – подтвердил я, приосанившись.

Несколько минут мы с женой сидели в полной тишине. Было слышно, как в ванне капает из крана вода и как Артем в детской лупит пальцем по экрану своего планшета. Все это время жена осторожно гладила мою руку, как будто это был маленький котенок, и мечтательно смотрела вдаль.

И тогда я начал смутно припоминать, что, несмотря на всю свою морковность, жена души не чает в этом Прилучном и залипает каждый раз, когда видит его на экране.

Все недавние колоссальные ощущения от светского раута моментально ко мне вернулись. Я вновь почувствовал себя ананасом. За годы брака я еще ни разу не был настолько интересен жене, как в ту минуту.

– Мы с Прилучным обсудили его новый фильм, – решил я добить любимую.

Любимая ахнула, придвинулась поближе и положила голову мне на плечо.

– Привет! – сказал продюсер.

– Здоро́во! – ответил ему Прилучный и поздоровался за руку с ним и со мной.

– Ыыы! – добавил я.

Так мы с Прилучным обсудили его новый фильм.

У жены день рождения.

Ее телефон не умолкает. Причем звонков почти нет, но эсэмэска следует за эсэмэской.

В конце дня спрашиваю ее:

– Ну, и кто тебя в итоге поздравил?

– Ой, много очень, – отвечает жена, – и банк, и автосервис, и парикмахерская, и страховая, и даже отель, где мы с тобой в Болгарии отдыхали.

– Ничего себе, сколько у тебя друзей, – восхищаюсь я, – ты прямо у меня светская львица!

Когда время от времени мы с женой вдвоем покидаем свою кроличью нору, сдавая ребенка в камеру хранения к бабушке, я использую запатентованную технологию выхода из дома с женщиной вовремя.

Без технологии тут никак. Об этом знают все, у кого есть женщина, с которой они хотя бы раз пробовали выйти из дома вовремя.

Моя технология заключается в том, что я начинаю заниматься проблемой выхода из дома с женщиной (а в случае с женщиной это именно проблема) за 1 (один) час до назначенного времени. Допустим, нам нужно выдвигаться в три часа пополудни, чтобы успеть на мероприятие или в гости: я перевожу закрылки жены в режим взлета в два часа пополудни.

Первые полчаса – это так называемое «лоббирование выхода» (я уже начал писать научную монографию про технологию выхода из дома с женщиной, так что тут все серьезно, и даже своя терминология имеется).

Я неотступно сопровождаю жену по квартире. Здесь жизненно важно не упустить свою половину из виду, иначе за минуту до выхода вы рискуете застать ее в пенной ванной с телефоном за разговором с подругой.

Просто неотступно сопровождать – тоже не вариант. Она вас элементарно не заметит, а то и пройдет прямо сквозь вас: у женщин во время выбора наряда появляется способность к левитации.

Нужно говорить. Комментировать ее действия. В режиме «адского бубнежа» (это тоже терминология, запоминайте).

– Дорогая, а ты еще долго будешь выбирать между этими двумя одинаковыми кофточками?

(Хотя вот прямо так лучше не надо. Как известно, у женщин существует потусторонний мир неодинаковых одинаковых кофточек, в котором все кофточки разные).

Или.

– Дорогая, может, ты уже начнешь красить и правый глаз тоже? А то с одним левым крашеным глазом будет не комильфо, а нам уже выходить…

Женщина во время сборов – как алкоголик. Она вам будет тотально врать.

– Дорогая, ты скоро?

– Да, дорогой, еще минуточку.

Не верьте. Это дорога в ад. У женщин нет встроенных часов. Она не знает, что такое «минуточка».

Не то что мы, мужчины. У нас по будильнику в каждой ягодице, поэтому мы не можем усидеть на месте. Если нас прямо спросить «дорогой, ты скоро?», мы ответим «еще семь минут, дорогая». Потому что у нас все расписано по секундам. За 3 минуты найти позавчерашние носки под кроватью, за 2 минуты причесать непричесываемое, за 1 минуту 59 секунд поискать туалетную воду, не найти ее и попрыскаться освежителем воздуха в сортире (формально – тоже туалетная вода) и за 1 секунду наглядеться на себя в зеркале.