скоро. Завтра прибудут. А тебе что, не терпится весь заработок в борделях спустить?

— А какая у меня ещё радость в жизни? Здесь сижу света белого не вижу и объедки за Мироном собираю. А на воле, я король жизни. Шлюхи готовы меня с ног до головы вылизать. Красота! — Мечтательно протянул одноглазый и добавил. — Вот если бы ещё на поверхности можно было выпить, тогда б жизнь совсем другими красками заиграла. Но увы, хозяин узнает и сразу же в расход пустит.

— А ты чё хотел? Пьяный языку не хозяин. Радуйся, что в кавернах разрешено выпивать. И это, ты поменьше возмущайся, а то хозяин тебя и без выпивки прикончит. — Опасливо сказал горбатый и выглянул в коридор. — Во, Мирон идёт. Щас полакомимся аристократочкой.

* * *

Грув влез в окно второго этажа и затаился в тени комнаты. Внутри никого не было, только куча мебели плотно укрытой пылью. Выглянув из приоткрытой двери, он увидел длинный коридор, из которого доносился оглушительный храп, а за этим храпом был слышен шепот и какие-то всхлипывания.

Внезапно распахнулась соседняя дверь и из неё вышел человек со свежими ранами на лице.

— Ублюдок. Мать его за ногу! Я ему устрою. Думает можно безнаказанно на меня руку поднимать? Сначала разберусь с его бабой, а после и ему достанется. — Матерился человек идя по коридору.

Взгляд Грува приковал предмет, раскачивающийся на ремне идущего. От него ужасно фонило магией. Древень осмотрелся по сторонам и выскользнув в коридор перебежками двинул следом за раненным.

— Чё харю свою высунул? Без меня хотели начать, суки⁈ — Возмутился раненный человек и оттолкнул горбуна входя в комнату. — Держите руки и ноги. А я развлекусь немного.

Штаны говорившего упали на пол вместе с артефактом. Девушку небрежно швырнули на кровать, от чего она истошно завизжала. Пока уроды пытались удержать девчонку, Грув схватил артефакт и выпрыгнул в окно.

* * *

Я лежал на ледяных прутьях клетки, когда увидел, что из окна второго этажа выскользнула тень. Приземлившись, она осмотрелась по сторонам и со всех ног рванула ко мне. Это был Грув. В маленьких руках он держал артефакт, которым ранее Мирон открывал и закрывал клетки.

— Грув, грув! — Выкрикнул древень и швырнул мне предмет.

С трудом поднявшись на ноги я взял с земли деревянный брусок, в центре которого располагалась кнопка. Направил артефакт на замок и нажал кнопку, дверь со щелчком открылась.

— Спасибо малыш. — Улыбнулся я и подойдя к клетке Льва открыл её. — Идёшь со мной.

Округа взорвалась шепотом. Аристократы умоляли выпустить их. Знатные особы вставали на колени, тянули ко мне свои руки. Но выпускать их я конечно же не собирался. Не хочу, чтобы мне прикрывали спину, люди в чьей лояльности я не уверен.

— Выпусти нас, если не хочешь, чтобы мы заорали и подняли тревогу. — Оскалился Огнёв старший.

Я заставил Грува трансформироваться в копьё и сказал:

— Заткни свою пасть, пока я тебя не прикончил. Ваши жизни теперь в моих руках. — Услышав мои слова все аристократы разом затихли.

Огнёв зло оскалился, но промолчал.

— За мной. — Приказал я Льву, и второй раз повторять не пришлось. — Чистишь первый этаж, я иду на второй. Это отребье спит после трудовых будней, так сделаем же их сон вечным.

Лев кивнул и не говоря ни слова побежал следом за мной. Он потянулся к дверной ручке, но дверь открылась сама собой и на нас ошалело уставился толстяк. Не успел он даже рта разинуть как острие копья вошло в глазницу и пробило череп. Ноги толстяка подкосились, и он вывалился наружу.

Пока Лев забирал у жирдяя дубинку, я зашел в здание и побежал вверх по лестнице. Я торопился как мог, ведь Грув мне прямо сейчас рассказывал обо всём что видел в здании. Впрочем, ничего нового я не услышал.

— Да прекрати ты дёргаться, сука! — Выкрикнул Мирон и через секунду раздался щелчок.

Мышкина сдавленно замычала, ведь с кляпом во рту особо не покричишь. Найдя комнату по звуку, я вошел в открытую дверь.

Мирон склонился над Юлией и пытался стянуть с неё остатки одежды, а его подельники не сводили глаз с открывающихся прелестей.

Я приказал Груву превратиться в дендроида. Став самим собой, он выпустил две лозы, которые сдавили шеи одноглазого и горбатого. Грув дёрнул их на себя и уродцы, суча ногами, поползли в нашу сторону.

Руки Юлии больше никто не удерживал. Со всего размаха она ударила кулаком в нос Мирона. Тот закричал и занёс руку для ответного удара, попутно прикрикнув:

— Идиоты! Куда вы делись⁈ Держите эту шлюху!

Я подошел сзади и обхватил его за горло рукой, а второй рукой зажал ему рот. Сделав шаг назад, я толкнул ногой дверь, и она тихонько захлопнулась, оставив нас наедине.

— Ты знаешь, что делать. — Сказал я зарёванной Юле.

Утерев слёзы, она вытащила кляп и пройдя пару шагов взяла нож с трупа горбатого. Мирон понял, что сейчас случится и замычал, так как будто это могло его спасти. Мышкина плюнула несостоявшемуся насильнику в лицо и со всего размаха ударила лезвием в пах. Кровь бурным потоком хлынула на пол, а Мирон завыл от накатившей боли.

Я держал его ещё минуту, пока он не прекратил подавать признаки жизни. Юлия сдёрнула с кровати пожелтевшую простыню и завернулась в неё, ведь от её одежды остались одни лохмотья. Мышкина посмотрела на меня со смесью благодарности и возмущения.

— Хочешь спросить почему так долго? — Улыбнулся я и прижал её к себе. — Прости, я спешил как мог.

— Дурак. — Буркнула она и отстранившись посмотрела мне в глаза. — Убей всех до последнего. — В её словах был весь страх и ярость которые накопились за эти несколько дней. Если бы она была немного сильнее, то уверен пошла бы следом за мной.

— Так и поступлю. Подожди немного, скоро вернусь. — Она потянулась ко мне, заставив меня добавить. — Грув останется с тобой, в случае чего сможет защитить. — Я собирался уйти, но Юлия окликнула меня.

— Завтра прибудут сменщики этих выродков. У них будет одноразовый портальный камень. — Юлия вытерла слёзы ладонью, но, вместо того чтобы стереть влагу, измазала лицо кровью.

— Отлично. А то я так голоден, что готов попробовать местную кухню. — Усмехнулся я и вызвал на лице Мышкиной лёгкую улыбку.

Я забрал окровавленный нож у Юлии и вышел из комнаты. На первом этаже всё было тихо, как будто ничего не происходило. Лев чисто работает. Молодец. Я подошел к двери напротив и тихонько её приоткрыл.

Три двухъярусные кровати стояли в ряд. На каждой из коек ужасно храпели и смердели немытые тела, которые через минуту стали стремительно остывать. Сначала вогнал нож в глазницы лежащим на нижних койках, после полосонул по горлу тем, что лежали на втором этаже. Нижние даже пикнуть не успели, а вот верхние ещё по трепыхались секунд тридцать.

Идя из комнаты в комнату, я повторял свои действия, до тех пор, пока не наткнулся на склад. Чёртовы выродки свалили наше барахло в кучу и, судя по всему, планировали переправить его для перепродажи. Я забрал свои артефакты и меч, после чего уничтожение врагов пошло куда быстрее.

Десять минут спустя на второй этаж влетел Лев. Окровавлен с ног до головы, нездоровый блеск в глазах, а в руке шипастая дубина. Он молча уставился на меня, и кивнул.

— Здесь чисто. Идём в следующее здание.

Выдохнув Лев заговорил.

— Тебя долго не было, я уже начал волноваться.

— То, что я второй в рейтинге, не значит, что я слабее тебя. — Усмехнулся я и направился к лестнице.

— Нужно будет повторить наш поединок при случае. — Хищно оскалился Лев и двинул следом.

Через час мы убили всех. Я вернулся в главное здание и отвёл Юлию на склад, где она подыскала себе подходящую одежду. После чего мы вышли во двор, и я сделал объявление.

— Похитители мертвы. — Аристократы собирались взвыть от восторга, но я их остановил. — Завтра прибудут сменщики этих уродов, и мы сможем уйти через портал, который они откроют.

— Отлично! Открывай клетки! — Выкрикнул аристократ с перебинтованной рукой.

— Не спеши. Сначала я озвучу свои условия. Те, кто с ним согласятся, выйдут отсюда. Те, кому гордость жмёт, и дальше будут сидеть в клетках.

— Что за правило? — Спросил перебинтованный.

— Да, что от нас нужно? — Выкрикнул Огнёв.

— Плевать чего ты хочешь, я согласна! — Послышался женский голос.

— Правило простое. Если вышли из клетки, то вы подчиняетесь мне лично до момента пока мы не покинем это место. Как только спасёмся, можете делать вид, что не знаете меня и что я ничего не сделал для