Меньше всего Паша ассоциировался с торговлей медом. Как и Валера, впрочем. Наверно, это было единственное, что их объединяло.

– Ладно, мне пора. Маме привет.

– Она обижается, что ты ей не набираешь. Боится, что ты у себя в Москве побираешься, без денег сидишь.

А вот это уже нечестно, мама могла и сама позвонить, но не звонила. И отвечала через губу, словно не хотела с Соней говорить, критиковала постоянно. Ну и смысл был ей набирать?

Но ничего из этого Соня не сказала вслух.

– Пока, Валер, – и положила трубку.

Когда звонок завершился, в очках возобновилось видео, которое Соня смотрела до звонка Валерки: новый ролик «контрас», заспамивший рунет. Обычно Соня находила их на пиратских сайтах с фильмами. Стоило запустить любой, да хоть «Иронию судьбы», – и поверх всплывали десятки окон с рекламой, порно, а между ними новостная сводка «Контранет» с неизменной маркировкой «скажи нет слежке».

«Не надо нам их здесь. – Мужик указывает на трехметровый сетчатый забор, что идет вдоль поля к горизонту. На поле за забором сонно летают квадрокоптеры, распрыскивают пестициды. Через дорогу примостился неказистый дом, обшитый сайдингом. – Всё застраивают, всю Чувашию скупили, на ихнем лопочут, ничего не понятно, только гав, гав, колючку накрутили – не пройдешь. По судам ходили – всё без толку. У нас сейчас китайцам везде зеленый свет. Общежитие на тыщу человек построили, магазин у них там свой, город целый. Ты вот ходил мимо, видел наверняка. С автоматами охрана на воротах. Они в кого стрелять собрались? В нас?»

«Вы говорите, что вам не понятна их речь, – говорит интервьюер. Его лица не видно, а голос изменен – слышны металлические нотки. – Вы не думали выучить китайский? Сейчас это международный язык».

«Да ты попробуй его выучи, международный язык этот! Пускай учат депутаты с торгашами, те, кто землю продает. А у нас русский поселок, и говорим мы по-русски, чуваши вон, у себя в деревне, на чувашском, а китайский тут куда? Зачем?»

«Другие жители с вами не согласны. Они говорят, китайцы им много платят».

Мужик морщится, борозды на отекшем, выдубленном лице приходят в движение.

«Да то так, – машет он рукой и отступает к крыльцу, шарит рукой под доской, вытаскивает пачку сигарет. – Идиоты».

«А бизнес свой хотите сделать? Как у китайцев. Или хозяйство свое, ферму».

«Чтоб бизнес делать, деньги нужны. А скот пасти негде, поля все частные…»

Раскисшая проселочная дорога, облупленное, когда-то голубое здание, вывеска «Чувашпотребсоюз ПРОДУКТЫ», трещина в стене, над трещиной блок кондиционера. Собаки грызутся, катаются в грязи. За полем трубы, дым.

«Ну а что, земля-то не нужна никому. – Бабка опирается на грабли, щурится, солнце бликует на стеклах очков. За приоткрытой калиткой мекает коза, рядом на досках свалены пластиковые тазы: голубые, розовые, будто разделенные по полу. – Сорняки одни, мусор валялся. Сейчас хоть перепахали ее, засеяли чем-то, хоть кто-то порядок навел. Работа появилась. Сын устроился, какие-никакие, а деньги. Пенсии-то нет у меня».

«Ваш сосед считает, что китайцев здесь быть не должно, – снова измененный голос. – Разве вы сами, местные, не подняли бы бизнес? Если бы дали деньги, вы смогли бы себя прокормить?»

«Так давали уже. Сколько раз давали, до санкций, после санкций, и где он, бизнес тот? Всё рухнуло в тридцать втором. Даже на карточке всё, что было, ушло, все накопления мои. – Бабка машет граблями, отгоняет собаку. – Кш-ш, пшла отсюда! Собак бродячих развелось – на улицу страшно выйти. Хоть бы китайцы те их съели».

Водитель в камуфляжной куртке откручивает гайки под капотом старого грузовичка, говорит тихо.

«Работа у нас хорошая, и платят хорошо. Не задерживают. Зарплата раньше знаешь какая была? Тыщи полторы юаней дай бог, только огородом и спасались, капуста, морковка. А теперь живем нормально».

«Нормально – это как?»

Водитель морщит лоб, заскорузлыми черными пальцами отвинчивает гайку до конца, взвешивает в ладони, любовно протирает тряпкой. Из дома за его спиной выглядывает женщина в халате и тут же скрывается, притворив деревянную дверь.

«Ну, в том году на Черное море слетали всей семьей. И мы тут не пьем, ты не думай. У меня вот что есть… – Он выпрямляется, указывает на vr-очки на сиденье грузовичка. Смущенно смеется, трет тыльной стороной ладони покрасневший глаз. Рукав куртки задирается, и на запястье виден участок покрасневшей кожи, похожий на ожог. – Вечерами сериалы смотрим, в игры играем. В деревне особо заняться нечем».

«А это что у вас? На руке».

«Пропуск. Здорово придумали, да? Чтоб не потерять. У китайцев такие же…»

Соня выключила арки, глянула на экран видео- звонка – никого – и вышла. Внизу уже ждал битый «лифан» с Русланом за рулем.

– Привет, красивая! – он крикнул в открытое окно, бодрый, как никогда. – Готова к представлению?

Честно говоря, Соню бил мандраж, но отступать уже было поздно. Поэтому она села на пассажирское сиденье, стараясь не испачкать комбинезон о замызганный порожек, и улыбнулась, как делала в любой непонятной ситуации.

Дорога оказалась короткой, но нервной. Сперва они угодили в пробку, и Соня поглядывала на часы – казалось, машина еле двигалась, а время, наоборот, бежало вскачь.

Припарковаться Руслан решил на соседней улице, от греха подальше, и до задворок стеклянно-стальной, совсем недружелюбной «Дружбы» пришлось идти пешком. Там, в слепой зоне камер, в компании длинного рулона их уже ждал Елжан – высокий, крепкий парень с широко посаженными раскосыми глазами и родимым пятном на лбу; прочее было скрыто за широкой медицинской маской и низко надвинутым капюшоном толстовки с принтом «NMSL» на груди.

Имя, скорее всего, не было настоящим. Первое правило «контрас» – никаких знакомств, участники сходились на месте акции и тут же расходились. Второе правило – никаких лиц, капюшоны и маски строго обязательны, из-за чего Соне постоянно не хватало воздуха.

Баннер напечатали на специальной тонкой ткани. Сверток, с виду легкий и тонкий, на деле был увесистым, и они несли его втроем через пожарный выход. Дублированные карточки и отпечатки пальцев Руслану передали накануне, мониторы на пульте охраны взломали «контрас» со стороны. Они же скинули сообщение, что всё готово, можно идти.

Дорога к лифтам оказалась свободна: охранники практически всегда сидели в холле и не слишком напрягались. Да и людей почти не было, только две женщины вышли из лифта. Соня сжалась, думала, всё, приехали, но женщины даже не глянули в их сторону и заторопились на выход, держа контейнеры с едой. Здание построили недавно, некоторые этажи занимали офисы компаний, но большая часть пустовала: цены на аренду кусались.

Минут через десять Соня уже боролась с ветром на крыше, натянутые веревки шли от баз за парапет, скрипели от натуги, а где-то там внизу, вне зоны видимости, на них покачивались Руслан, Елжан и баннер, раскатанный на пятнадцать этажей. По его периметру была пришита гибкая рамка. По сигналу с пульта она становилась жесткой, распрямлялась и прилипала к стене. Собственно, это и было Сониной миссией – нажать на кнопку, когда Руслан и Елжан закрепят углы, чтобы гибкий контур распрямился, натянув ткань.