В дверях стояли двое в форме. Они глядели на Соню безразлично, из-под полуприкрытых век, совсем как святые с икон на кухне. Хозяин кабинета успел сбежать куда-то.

Один держал руку на кобуре, постукивал пальцами по рукояти. Зачем ему пистолет? Она ведь не вооружена.

– Помогите, пожалуйста, там человек сорвался. Его надо скорее вытащить. Я могу оказать первую помощь. – Соня указала на веревку за окном, но полицейские даже не посмотрели в ту сторону.

– Тебе особое приглашение сделать? – сказал тот, что с кобурой. – Подняла руки над головой, повернулась спиной и на колени.

В коридоре, по ту сторону стеклянной стены кабинета, собрались зрители, смотрели на Соню, как на тигра в клетке. Бликовали арки, кто-то уже снимал. Что «контрас» дальше сделает? Дернется, и ее застрелят? Или сдастся, и ее повяжут, положат мордой на стол? А потом все побегут на крышу и вниз, на тротуар, снимать с хороших ракурсов, как спускают тело Руслана, как срезают баннер. Пациенты «Благих сердец» душу бы продали за такое видео.

От этой мысли вдруг стало пусто и противно до горечи на языке. Она должна была заметить, что основная веревка перетерлась. Должна была предупредить.

Прости, Руслан, прости.

Подняв руки над головой, Соня встала на колени.

13

Вокруг УВД сгибались под ветром березы, пылили желтым цветом, заметным в воздухе на просвет. Часть пыльцы оседала тонким слоем на стенах здания, скапливалась в швах меж кирпичами. Под козырьком сбились в теплом облаке дыма курильщики: сплошь полицейские, лишь с краю пристроился дедулька в потертом пальто. Сосредоточенно, дрожащей рукой он подносил цигарку ко рту, долго затягивался и выпускал дым в гнойное, набухшее дождем небо.

Павел протиснулся мимо них в приемную.

– Снегирева Софья. – Павел склонился к окошку дежурной, стараясь говорить прямо в него. – Мне сказали, ее привезли сюда вчера вечером.

Дежурная, плотная и уставшая от жизни, вздохнула, нехотя оторвала взгляд от планшета, в котором что-то заполняла, отложила стилус.

– А вы кто?

– Друг ее, – ответил Павел, раздраженный пренебрежительным взглядом, таким же тоном и сходством с Борисовной.

– Друзья не допускаются к задержанным, только родственники или адвокаты.

– Хорошо, тогда я хочу узнать, на каком основании Софью задержали.

Про основания он зря завел, сразу понял. Тетка посерьезнела, уперлась наманикюренными сильными пальцами в столешницу и даже чуть приподнялась. Потребовала ID-карту, затем минут пять расписывала, кто он и все ему подобные, что никто ему здесь не обязан, пусть ждет начальника, а будет ли начальник сегодня – неизвестно, и нет, она не подскажет. Отчитала Павла, как будто он стоял перед доской, не выучив урок. Да какого чёрта?!

Он выскочил наружу, как ошпаренный. Небо прохудилось, ливень крыл стеной. Вода струилась с козырька, стекала по стенам, смывая в канализационный слив пыльцу. Курильщики разбежались, и Павел в гордом одиночестве встал на островок асфальта рядом с усыпанной бычками урной, не зная, что́ предпринять.

Павел нехотя набрал старый контакт. Столько лет прошло, вдруг его не вспомнят? Или абонент помер? Герман Львович был немолод еще тогда, и, если его нет в живых, к кому же обращаться, чтобы не кинули?

Но на вызов ответили, и в ухе раздался знакомый скрипучий голос.

– Алло, – сказал он с легким удивлением, будто не ожидал, что очки могут звонить.

– Герман Львович, добрый день, – заторопился Павел. – Это Павел Чжан, мы с вами…

– Да-да, я помню вас, Паша. Как у вас дела сейчас? Всё хорошо?

Павел даже растерялся, прикинув, насколько у него всё наперекосяк.

– У меня всё хорошо, – наврал. – Герман Львович, проблема у моей подруги.

– У невесты, значит, – удовлетворенно отметил Герман Львович.

– Нет, просто подруги. Она сейчас в полиции, мне не объясняют, что произошло. И я хотел бы попросить вас помочь, разумеется, не бесплатно, я всё оплачу…

– Паша, я уже на пенсии, отошел от дел…

В груди у Павла что-то ухнуло, сделав кульбит.

– …но могу посоветовать моего ученика. Он, правда, берет немало.

– Я заплачу, не вопрос, – как на духу ответил Павел. У него на счете были сбережения, кругленькая сумма на первый год в Пекине. Заработает еще, ничего, сперва бы Соню вытащить.

Он записал номер адвоката, но прощаться не торопился. Под языком свербел один вопрос, над ухом всё шептала Шваль.

– Герман Львович, а помните подозреваемого, которого так и не нашли? Который в детдом ходил. Я описание давал, фото высылал.

Герман Львович согласно мурлыкнул в микрофон.

– Скажите, – Павел облизнул пересохшие губы, – скажите, а его действительно искали? Его могли отмазать?

На том конце повисла пауза, помехи трещали, как сгорающие мошки.

– Тогда мы сделали всё, что в наших силах, Паша, – загадочно ответил Герман Львович и распрощался.

Ученик и правда стоил баснословно дорого, но приехал уже через час. Ухоженный и гладкий, лет пятидесяти, он выбрался из электрического «мерседеса» последней модели, придерживая полы кашемирового серого пальто. Представившись Михаилом и узнав имя задержанной, он стремительно вошел в здание УВД и через двадцать минут оттуда вышел.

Дело оказалось серьезнее, чем Павел думал. Соню поймали в небоскребе «Дружба» с двумя парнями из «Контранет». Одного закрутило ветром, и он сорвался, увезли в реанимацию с множественными переломами, другому удалось скрыться. Соня же пыталась убежать и напала на полицейского.

Пригрозить прокуратурой и обойтись без суда и взятки не получится, гладко расписал гладкий Михаил. Не левое же дело шьют, есть доказательства, видеозаписи, журналисты заинтересовались. А на плакате, кроме всего прочего, был националистический лозунг: «Россия для русских, долой САГ», и это еще одна статья, за разжигание. К тому же Соня – волонтер в «Благих сердцах», одиозном православном центре реабилитации от сетевой зависимости, где людей сажают в камеры, а не так давно один из пациентов убил себя. Дешевле выкупить, не поднимая волны, пока дело не передали дальше и не было официальных заявлений. Дать взятку, сумму, еще более неприличную, чем гонорар Михаила, – он уже договорился, – и Соню выпустят, проведут как свидетельницу по делу. Без права на выезд, разумеется. То, что успели наснимать и выложить в интернет, потихоньку замнут, скажут, полицейские ошиблись, что ее скрутили.

– Вам тоже нежелательно внимание к вашей подруге, – добавил Михаил, попивая водицу из маленькой, но очень дорогой бутылки. – Вы же понимаете, проверять будут всех ее знакомых и друзей.

Внезапно оказалось, что с Павлом два года встречалась какая-то другая Соня, а он и не заметил. Хотелось даже попросить фото задержанной, вдруг перепутали. Павел всегда представлял «контрас» лихими хакерами в балаклавах, и будущая врач-нарколог никак не укладывалась в этот шаблон. Чем Соня могла им помогать? Она же ничего не смыслила ни в программировании, ни в промальпе, и к политике не проявляла интереса.