– Даты совпадают, – кивнула я, – да и по фотографии вы ее опознали. Все в порядке, матушка, не беспокойтесь.

Она только кивнула в ответ.

Нас обступила, закладывая уши, ватная тишина, усугубленная липкой духотой и солнцем. Не слышно было ни пронзительного меканья коз, ни голосов монахинь и послушниц, и насекомые притихли.

– А вы не припомните, за все эти годы к ней кто-нибудь приезжал? Может быть, родители, или ребенок, или, ну, мужчина? Бывший муж?

– У ней никого не было, милая моя. Да и не нужен ей был никто, кроме Бога. – Мать-настоятельница перекрестилась. – Кто в монастырь уходит – оставляет прежнюю жизнь по ту сторону.

Ага, мысленно добавила я, а еще спецназ людей круто меняет. Разворачивает на сто восемьдесят градусов так, что прежняя жизнь становится ненужной, неподходящей по размеру. Уже не влезаешь в нее, в эту жизнь, сбрасываешь, как змея старую кожу.

С позволения матери Аграфены я сфотографировала надгробие, сохранив фото в телефоне. Потом на всякий случай пролистала фотографии в папке и показала фото Руслана Осиповича. Нарочно я его не фотографировала; просто в один из прошлых вечеров загрузила видео со скандалящей Милой на компьютер, сделала пару скриншотов – там, где лицо Кочанова было видно лучше всего. И отредактировала скрины, придав им максимальную резкость.

– А вот этот человек ее тоже не навещал?

Монахиня равнодушно, не узнавающе глянула.

– Никто не навещал.

По дороге домой я еще раз завернула к детскому садику, попав на прогулочный час. Нина и Дарья суетились вокруг детей, но минутку внимания мне уделили. И здесь оказалось по нулям: Руслана Осиповича не признала ни одна.

Ну что ж, с Еленой Марковной я сделала все, что могла. Последним штрихом, закольцовывающим эту часть расследования, могла бы стать демонстрация фотографии Кочанова Валерии Рудольфовне. Но, во-первых, не факт, что она узнала бы его. Внешность людей с возрастом зачастую изрядно меняется. И сама Валерия Рудольфовна в девяностых и сейчас – практически две разные дамы. Во-вторых, не стоило привлекать к Коневец лишнее внимание, равно как и самой светиться в Доме культуры. Да и, в-третьих, я бы не поручилась за реакцию почтенной Валерии Рудольфовны. Такая властная мадам – совсем не то что тишайшая мать Аграфена. Кто его знает, какую непредсказуемую деятельность разведет, да еще в Тарасове, а не в таком отдаленном Запокровском. Ну и потом, должна же я хоть где-то соблюсти конфиденциальность и не палить клиента.

Надеюсь, дело пойдет пободрее. А не пойдет, так подпихну…

На въезде в Тарасов, уже к вечеру, «Фольксваген» запросил бензина. Кое-как я дотянула до ближайшей заправки, залила полный бак; и, пока это не вылетело вновь у меня из памяти, влезла на «Ютуб».

Что ж, мои ожидания не были обмануты. Поиск моментально выдал нужное видео, аж в нескольких вариантах. «Тарасовский человек-паук», «Девка на стене», «Упала в кусты с третьего этажа!!». И еще пара таких же завлекательных названий. На всякий случай я просмотрела все, что нашлось. Ни в одном из видео не было видно лица. Зато я как следует рассмотрела, с какой ловкостью файерщица Маргарита карабкается по стене дома, цепляясь голыми руками даже за неглубокие выступы. Цепкая, как мартышка, и не иначе как у кошек позаимствовала волшебную способность без травм падать с такой высоты. Вон как стремительно учесывает от непрошеных камер.

…а уже дома, едва я зашла, мне позвонил Варданян.

Глава 6

Арцах расстарался и оформил для меня временный пропуск. Рассчитан он был не на время, а на количество посещений.

– Пять посещений, – пояснял он, выкладывая на стол поцарапанную пластиковую карточку с номером и названием библиотеки, – причем, не обязательно тратить их все в ближайшее время. Первый раз сходили – во второй можете хоть через полгода. Главное, использовать все посещения за год, потом пропуск либо продлевается, либо возвращается.

– Спасибо, – обрадовалась я, – вы не представляете, как вы мне помогли!

– А, бросьте. – Арцах махнул рукой, все еще неуклюже из-за пластырей.

– Нет, правда, спасибо. – Серьезно повторила я.

После визита на монастырское кладбище в Запокровском приятно было сидеть среди живых людей, ловить обрывки разговоров в общем гомоне и цедить очень неплохой коктейль «Апельсиновый бриз». Даже при том, что встретились мы с Варданяном в «Готике» с ее неизменно мрачным оформлением и неизменно мэрилинмэнсонистым Вадиком.

Место предложила я: Варданян, как выяснилось, никогда здесь раньше бывал. И теперь ловил на себе заинтригованные взгляды молодежи – полагаю, здесь сыграл роль и возраст, и временное медицинское оформление его внешности.

– Как ваше расследование?

– Пока никак. Не знаю, с чего начать, да и надо ли. – Арцах пожал плечами. – Полиция вроде работает над этим.

– Ну! Полиция…

– Бабушка тоже подключилась. – С видом «И ничего такого в этом нет» произнес Арцах. – Отец, правда, против. Говорит – куда ты, мать, подрываешься в свои годы. А она ему: «Сурен, золотце, тюремный срок мне уже не грозит, дай поразвлечься!»

Он смешно изобразил разговор в лицах: басил за отца, подбавлял старческого дребезга в репликах, произносимых за бабушку.

– Волевая женщина, наверное. – Поддержала я.

– Вы даже не представляете, Евгения, насколько.

Коктейли в стаканах подошли к концу; я извинилась и вышла в дамскую комнату, перед этим попросив Вадика повторить. Заодно была возможность немного подкраситься: я уже не в амплуа работницы фонда, так что перышки можно и распушить.

Косметичка (небольшой набор на всякий пожарный для экспресс-наведения красоты) нащупалась в сумочке не сразу, и под руку сперва попался телефон. Я вспомнила просмотренные сегодня видео с файерщицей Маргаритой. Идея!

Я вышла из уборной, едва сполоснув руки и так и не накрасившись.

И застала неожиданную и курьезную картину: по бокам от Арцаха сидели двое студентов, барышня и юноша. Я их здесь не в первый раз видела: завсегдатаи. Обоим лет по двадцать, оба симпатичные и высокие: даже сидя, немного возвышались над Арцахом. Он, напротив, угрюмо ссутулился.

Ну, Арцах Суренович, мысленно проворчала я, кто ж такую осанку портит! Половина хорошего впечатления – в осанке, уж поверьте!

Барышня