Я уже говорил вам, что у нее были определенные правила, переступать через которые не позволялось. – И снова Вулфу: – Я, конечно, назову вам имена, но еще раз говорю: это совершенно бесполезно.

– Возможно. Тогда попробуем по-другому. Когда и где вы видели Элинор в последний раз?

– В ту пятницу на студии, примерно в полдень. Я собирался лететь на встречу с одним сценаристом.

– На какой студии?

– На моей, разумеется.

– Она не говорила, что собирается делать вечером?

– Говорила. Она собиралась на просмотр одного фильма, чтобы поглядеть на игру актера, которого мы хотели тоже использовать.

– А где была эта премьера? В кинотеатре?

– Нет, на студии в Бронксе. Поэтому она и взяла машину. Впрочем, полиция уже все это проверяла. Элинор ушла со студии в начале одиннадцатого.

– Кто еще ездил с ней на этот просмотр?

– Никто. – Торн допил бренди, поставил бокал на столик и потянулся было к бутылке, но потом отнял руку. – Да, замечательный коньяк!..

– Пожалуйста, наливайте еще. У меня девять бутылок такого. Давайте начнем с той пятницы. Много ли вы общались с Элинор в то утро?

– Нет. С утра у нас было совещание, но Элинор не досидела до конца – ее вызвали. Потом я…

– Кто ее вызвал?

– Женщина из агентства по поводу одной жалобы своего клиента. Обычное дело. Клиентам этих агентств вечно что-нибудь не нравится. Потом я надиктовал ей несколько документов. Правда, и у меня, и у нее в то время были свои секретарши, но некоторые бумаги мы по-прежнему готовили вместе. Она была поразительной женщиной. Ей предлагали жалованье в три-четыре раза выше, чем у меня, но она неизменно отклоняла все предложения, даже самые соблазнительные.

– Почему?

– Не знаю. Возможно, потому, что ценила независимость, которую я предоставлял ей.

– Если я попрошу вас повторить все, что она говорила в то утро, вы сможете?

– Господи, нет, конечно! – всплеснул руками Торн. – К тому же мы говорили только о делах. Знаете, может быть, я больше смогу для вас сделать, если вы объясните, почему считаете, что Элинор убили преднамеренно. Гудвин сообщил мне, что так подсказала Эми ее интуиция.

– Да, – подтвердил Вулф. – Я рад был бы выполнить вашу просьбу, мистер Торн, но не имею права раскрывать сведения, которыми располагает полиция. Каких-то пять часов назад высокий полицейский чин, который расследует это дело, сказал: «Должно быть, водитель решил закурить сигару в ожидании своей жертвы, но тут она внезапно появилась». Если бы я был вправе сказать вам больше, то сказал бы. Пожалуйста, налейте себе еще бренди. Арчи, принеси мне, пожалуйста, пива.

Вот вам яркий пример, как можно наврать с три короба, говоря одну только правду. Сущей правдой было то, что Вулф не имеет права раскрывать сведения, которыми располагает полиция. Правдой было и то, что фразу эту произнес некий высокопоставленный полицейский чин. Сложите обе правды вместе – и получите отъявленнейшую ложь.

Впрочем, это была единственная ложь, к которой прибег Вулф за четыре долгих часа, пока Торн сидел в красном кожаном кресле и наполовину опустошил бутылку замечательного бренди. А бренди было и впрямь восхитительное. Однажды Вулфу предложили пятьдесят баксов за одну бутылку.

К половине второго ночи бренди настолько развязало Торну язык, что он совершенно потерял ощущение времени, и, казалось, смазало его память – тут нам просто повезло. Четверг он помнил даже лучше, чем пятницу, а к тому времени как они вернулись к понедельнику, Торн начал уже припоминать такие подробности, что я даже заподозрил, не привирает ли он. Во время беседы он заметил, что когда-то подрабатывал тем, что писал сценарии, так что сочинять ему было не в новинку.

Впрочем, самое главное он явно не выдумал. То, ради чего Вулф так старался. Я едва не пропустил это мимо ушей. Я сидел с ними уже больше трех часов, слушая нуднейшую галиматью и с величайшим трудом подавляя зевки, а ведь я пил молоко, а не бренди. Торн как раз рассказывал о том, как в понедельник они с Элинор спешили на ланч и как секретарша остановила Элинор и сказала, что опять приходил Флойд Вэнс и что ей пришлось пригрозить вызвать полицию, если он не уйдет. Секретарша добавила, что Вэнс, возможно, поджидает Элинор в вестибюле. Элинор поблагодарила ее, и они с Торном ушли. Естественно, Вулф поинтересовался, кто такой Флойд Вэнс, но Торн ничего о нем не знал, сказал, что, возможно, это какой-то псих, который хотел продать им для шоу какую-нибудь бредовую идею за миллион долларов. От таких, по его словам, у них отбоя не было.

Как я уже сказал, я едва не пропустил это мимо ушей. Чуть позже меня осенило, поскольку в ту секунду мои челюсти буквально сводило от зевка. И тут я допустил ошибку. Я забыл про зевоту и широко открыл рот. И это привело ко второй ошибке, которая часто случается. Желая не показывать вида, что Торн сообщил нам факт, который может иметь большое значение, я принял непринужденную позу и постарался выглядеть бодрым и бдительным, но явно переборщил. Торну-то было все равно – он так разомлел после выпитого бренди, что не обратил бы внимания, даже если бы я вдруг начал шевелить ушами.

А вот Вулф – другое дело. Именно из-за этого он прекратил беседу, которая в противном случае продолжалась бы до тех пор, пока Торн окончательно не выдохся бы. Так что стрелки часов показывали половину второго, а они с Торном добрались лишь до середины понедельника, когда Вулф кинул взгляд на часы и сказал, что слишком устал и хочет отдохнуть, да и мистеру Торну тоже пора отдохнуть. Мисс Деново будет крайне признательна мистеру Торну за помощь и так далее. Когда Торн, опираясь обеими руками о подлокотники кресла, привстал, я решил было, что мне, чего доброго, придется самому отвозить его на нашем «хероне», но Торн оказался молодцом. Лишь однажды он качнулся в прихожей, но удержался на ногах, а потом без особых хлопот спустился с крыльца на тротуар. Я постоял и посмотрел ему вслед, пока он не отошел шагов на тридцать. Вроде бы все было в порядке.

Когда я вошел в кабинет, Вулф прорычал:

– Ты что-то заметил. Что?

Я прошел к своему столу и сел:

– Конечно, ничто бы не доставило мне такого удовольствия, как заметить то, что не заметили вы, но, увы, на сей раз дело обстоит иначе. Мне кажется, рыбка клюнула. Не знаю, отец он или убийца, а может, и то и другое, но рыбка клюнула. Это точно.