он не сумеет? — спросила Абхилагаша, глядя на висящих рядом смертного и демоницу, на окружающих их зверей, птицу, гада и рыбу.

— За тысячи лет еще никто не сумел, — оскалился крошечными зубками Сорокопут. — Никто их здесь не найдет, никто никогда не узнает, куда они пропали. Мои тернии надежнее Банка Душ… и при этом гораздо прекраснее. Как тебе моя некроскульптура?

Абхилагаша поморщилась. Многие в Паргороне увлекаются этим видом искусства — составлением композиций из трупов или еще живых, но парализованных тел. Одни для этого их расчленяют, другие сложным образом выворачивают, третьи просто засушивают или набивают чучела. Но Хальтрекарок никогда не считал это красивым, и Абхилагаша тоже.

Сорокопут — иное дело, конечно. Весь его анклав — это сад некроскульптуры. Удивительно красивый — и одновременно воплощенный кошмар.

— Почему ты так долго с этим возился? — недовольно спросила Абхилагаша.

— Изящная ловушка не терпит суеты, — мягко ответил Сорокопут. — Если хочешь, чтобы все удалось — подготовься как следует. И результат ведь достигнут, разве нет?

— Ладно, я удовлетворена, — скупо похвалила Абхилагаша. — Мой муж и господин оценит твои старания.

— Оценит, безусловно, — кивнул Сорокопут. — Уже оценил. Когда мы в прошлый раз с ним виделись, я поделился с ним твоим планом, и ему очень понравилось.

— За моей спиной?! — взвизгнула Абхилагаша.

— Прости, что забыл упомянуть. Просто мне показалась недостаточна плата, что ты обещала, и я попросил о дополнительном вознаграждении.

— Каком?..

— Одну из его жен. По моему выбору.

— Что?..

— Угадай, кого я выбрал.

— Нет… нет… НЕТ!!! Он не мог!!!

Абхилагаша отшатнулась, распахнула рот, резким зевком потянула Сорокопута, но первородная Мышца Древнейшего, конечно, даже не шелохнулась. Огромный рот исказился в кривой усмешке, покорные ему тернии снова ожили, и любимую жену Темного Балаганщика захлестнуло со всех сторон.

Сорокопут поместил ее бок о бок с Лахджой, почти сомкнув их руки. С распахнутым в агонии ртом, с искаженным в муке прекрасным лицом, Абхилагаша застыла, насаженная на шипы, тоже провалилась в черную бездну отчаяния.

— Люблю, когда возмездие ироничным образом настигает зачинщика… — услышала она, теряя сознание.

Глава 8

Астрид и Вероника играли с Копченым, Зубрилой, Клецкой, Мышью, Подкидышем, Убертой, Люмиллой, Гугой и Дибдель в «Лесного короля». Сестры Дегатти не так часто оставались дома одни, без родителей, так что первым делом пригласили всех, кто смог прийти, и устроили званый ужин с шоколадом, аниме и побоищами.

В этот раз все получилось особенно кудесно, потому что отлучились не только папа с мамой, но и все фамиллиары. И хотя это означало, что Астрид пришлось самой покормить и перепеленать Лурию, а в случае нападения демонов или Инкадатти их не защитит никто, кроме них самих и, возможно, призванного Вероникой Фурундарока, это никого не смущало, потому что абсолютная власть над усадьбой того стоила.

К тому же Астрид и Вероника обменивались важными, понимающими взглядами. Они пока никому не рассказали, чтобы боги не услышали и не позавидовали, но когда папа с мамой вернутся, они будут детьми уже не просто волшебника, но ректора. Члена ученого совета Мистерии, одного из ее правителей.

Это чего-то да стоит.

Вероника еще и чувствовала себя дополнительно важной, потому что сегодня она помогла народу крыс. С ее благословения они поселились в поместье Дегатти и будут тут жить-поживать. За это крысы обещали ей, что в случае нужды явятся на помощь. Вероника не знала пока, в какой нужде ей может понадобиться полсотни крыс, но наверняка однажды они ей пригодятся.

Например, их можно натравить на спящую Астрид.

«Лесной король» — очень веселая игра. У кого на голове корона из шишек, тот король, и он издает разные указы. Повелит, например: всем в моем лесном королевстве с этого дня ходить на корточках. И надо ходить. Или всем отныне не говорить по-парифатски, а кукарекать. И так король в каждом туре издает все новые указы, и их все надо твердо помнить. А если кто нарушит, то король объявляет его преступником, и за ним все гонятся, а когда поймают, то отводят на казнь. А кто первым преступника поймал, тот новый король, и теперь уже он издает указы.

В жизни не так. В жизни если ты поймал преступника, то ты просто молодец. Не король. Король тебе разве что спасибо скажет, да может еще медаль даст или денег. А трон не уступит.

И так все бегали друг за другом и менялись короной туда-сюда, пока не стемнело. А шоколад — это здорово, но и чем-то поужинать надо, а родители до сих пор не вернулись.

Но это было тоже по-своему кудесно. Астрид, к которой как раз перешла корона из шишек, объявила, что королева желает устроить для своих подданных пир горой, но для этого ей нужна помощь. И все стали выкликиваться, кто что умеет стряпать. Оказалось, что лучше всех умеет Копченый, но только эльфийскую кухню, а в ней нет ничего мясного. Но это ничего, потому что Гуга и Дибдель, наоборот, умеют только жарить мясо, а к остальному даже не знают, с какой стороны подойти. А Клецку всему выучила мама, так что она может приготовить кучу гоблинских блюд, в том числе знаменитую вечную похлебку.

Вот Пордалли оказались бесполезны. У них-то домовик стряпает или папа еду наколдовывает. Зато Астрид была непревзойденным мастером в жарке яичницы, умела делать хотдоги и еще много чего, так что ужин удался на славу. Кое-что пригорело, но не так уж много, ту сковороду все равно давно пора было выкинуть, Астрид испекла местами съедобный лимонный пирог, а Вероника призвала жареную курочку в бумажных ведерках.

— А где твои мама с папой? — спросила Уберта, когда все сидели за столом.

— В Валестре, сегодня вернутся, — ответила Астрид, намазывая Веронике хлеб вареньем.

Она не беспокоилась. Раз мама с папой задержались, значит, их там чествуют. Наверное, устроили для них пир и водят хороводы. Конечно, им бы стоило взять с собой дочерей, но их можно понять. Лурия маленькая и в любой момент может разораться, а Вероника всех опозорит своей сопливой мордой, да еще и демолорда может призвать, а это никому не нужно.

А почему они не взяли старшую дочь, Астрид тоже понимала. Младших же нельзя оставить дома одних, кто-то должен присматривать за этими пигалицами. Кому же еще, если не их мудрой и доброй старшей сестре?

Гости не захотели расходиться и после ужина. Усадьба без взрослых, в полном распоряжении детей — слишком большой соблазн. Копченый даже позеркалил своему папе, чтобы ему остаться