«Диана» ненадолго пережила отважный кораблик, завалившись на истерзанный правый борт, в который минуты за три до этого попала одна из двух выпущенных с «Фудзи» мин. Реквиемом по кораблю стал последний выстрел уцелевшей трехдюймовки. Неизвестный комендор всадил снаряд прямо в мостик японского броненосца. Осколками щепы были легко ранены три человека, включая командира корабля.

Ответом обозленных японцев были еще два «чемодана», взорвавшиеся среди толпящихся на спардеке, готовящихся покинуть корабль моряков. По воспоминаниям Семенова, в этот момент было перебито и ранено не меньше пятидесяти человек. С крейсера, в отличие от миноносца, взорвавшегося со всей командой, японцам удалось спасти девяносто восемь моряков, включая старшего офицера Семенова, мичманов Щастного и Кондратьева, а также ревизора князя Черкасского. Семенову повезло остаться в живых только потому, что за пару минут до рокового попадания в рубку «Дианы» он лично отправился топить сигнальные и шифровальные книги. Механики и машинная команда крейсера погибли все…

Финальная точка боя также была кровавой. Один из перелетных двенадцатидюймовых снарядов «Фудзи» угодил по транспорту «Кирицуми-Мару». Перевозившийся на нем полк потерял роту убитыми и ранеными от взрыва на палубе, прямо в толпе глазеющих на бой солдат. Сам транспорт, хоть и остался на плаву, надолго вышел из строя: осколки в нескольких местах прошили его котел.

* * *

Выслушав краткий доклад штабных о невеселых событиях на Квантуне и возле него, Руднев немедленно вызвал к себе Балка и затворился с ним в салоне «Варяга».

– Вот что… Чтобы через двадцать четыре часа ни тебя, Василий, ни твоих БеПо во Владике не было. Иначе в Артур ты не успешь прорваться. Макаров им подпортил высадку немного, но это японцев не остановит. Что не доделали внутри – бери рабочих с собой. Я тебе постараюсь за день собрать с бору по сосенке сводный полк. И ты это войско обязан доставить в крепость вместе с боезапасом для тамошней артиллерии. И ты ОБЯЗАН не дать Артуру пасть до прихода кораблей с Балтики! Уяснил? Как – не мои проблемы, но теперь мы начинаем воевать всерьез на земле, на море и…

– На земле ясно – я, на море – ты, – ехидно перебил Петровича Балк, – а в небесах-то кто?

– В высших сферах у нас вращается товарищ Вадик. И теперь перед ним сверхзадача – снятие Куропаткина с Маньчжурской армии, а Стесселя – с Квантуна. Судя по его телеграмме в этом направлении подвижки есть, особенно с учетом позиции Алексеева и того его личного письмеца, что Вадик царю доставил. И момент, слава богу, удачный. После спасения «Орла» от оверкиля, самодержец Вадиму сам признался, что по его, ну, и по нашему поводу, у него окончательно отпали все сомнения. Типа где-то там сомневался, не верил еще до конца. Так-то вот. Вещица в себе наш государь император. Лучше бы в Куропаткине сомневался…

Имей в виду: Оку сейчас всем, что только у него есть, будет ломить на Цзиньчжоу, сзади прикроется фиговым листком. Потому как знает от разведки, что удара Куропаткина в спину пока можно не опасаться. У нас, в нашей истории, было так: оседлав перешеек, после восьми часов кровавой схватки тридцати пяти тысяч японцев с 4400 русских Оку сбил с позиций истекающий кровью 5-й Восточно-сибирский полк полковника Третьякова. Затем выставил заслон против драпающего со своей дивизией в крепость от Нангалина без боя (!) генерала Фока, который, будучи всего в шести километрах от Третьякова, не поддержал его ни одной ротой. После чего спокойно занял Дальний и, оставив на перешейке против всего артурского гарнизона лишь два полка, развернулся в сторону армии Куропаткина. Там, под Вафангоу, он разбил окапывающегося (!) Штакельберга, обойдя с неприкрытых флангов. А в это время в Дальнем уже полным ходом высаживался Ноги с 3-й армией для предметного занятия Артура…

Из вышесказанного делаем вывод: одно простое повторение сего сценария – уже беда. А с учетом блокированного фарватера в Артуре – катастрофа. Перетопят всю эскадру в этой луже, и никакой Макаров ей не поможет. Значит, нам с тобой хоть в лепешку разбиться, а не допустить этого.

Ты вполне можешь преподнести генералу Оку сюрприз со стороны задней полусферы. Кстати, если я верно помню мемуар инженера Лилье, японцы железку не взрывали, а только в паре мест сняли рельсы – явно берегли для себя. Так что платформы с рельсами и шпалами к БеПо подцепи – время сэкономишь. Легенда наша о том, что мы строим защищенный от хунхузов поезд для наместника, на начальном этапе, надеюсь, сработает, и рвануть насыпь сразу по выходе на железную дорогу японцы не догадаются. Если вдруг не успеешь к сдаче цзинчжоуской позиции, последний реальный шанс стопорнуть, остановить их до Дальнего – район Наньгуаньлин – Тафашин. Там рельеф вполне для обороны подходящий. Дальше – голая, слегка холмистая равнина до Волчьих гор. И, конечно, ни окопов, ни укреплений. Сдача Дальнего – это не просто плохо. Это беда. Ну, да ты это и сам лучше меня понимаешь… Все, Васенька, дорогой, время пошло! С Богом!

Из переписки поручика 11-го уланского полка Ветлицкого с невестой

Душа моя, Настенька!

Прости, что не писал тебе почти месяц, но я невольно оказался в эпицентре событий, настолько грандиозных и завораживающих, что не мог найти ни одной свободной минутки. Но, пожалуй, попробую изложить все по порядку.

Когда нас с Ржевским – кстати, пан Сергей просил передать тебе горячий привет и поцеловать ручку, но я передаю только привет – направили в крепость Владивосток, мы жутко расстроились. Официально нас переводили для «подготовки расквартирования полка на случай высадки японцев в Приморье», но мы-то понимали, что Ренненкампф просто нас отсылает из мести. Кто-то наверняка ему донес, как мы с Сержем на последних полковых посиделках отзывались о его стратегических талантах. В результате мы готовились скучать в этом богом забытом углу, пока наши будут геройствовать и гнать японцев по Корее.

Но на второй день нашего пребывания там в город неожиданно пришел воскресший из мертвых крейсер «Варяг». С призами! По этому поводу был двухдневный гвалт, в коем мы с Ржевским приняли посильное участие. Но, к вящему сожалению Сержа, героями праздника были моряки. Нашему Сергуне было столь горько не оказаться центром всеобщего внимания, что он даже немного перегрузился.

Потом были несколько дней лихорадочной муравьиной деятельности по приготовлению города к нападению японской эскадры. Когда мы с Ржевским попытались было объяснить, что не состоим в штате крепости и участвовать в аврале (это такой морской термин, который означает, что работы больше, чем людей; не удивляйся, душа моя – я теперь стремительно «мореманизируюсь») не обязаны, то нарвались на маленькие неприятности.

И следующие пару дней и ночей мы провели, командуя полусотней солдат, копающих ямы и пилящих лес на сопках возле города. К сожалению, дурная привычка Сержа – сначала говорить, а потом думать, неистребима, ну да ты и сама об этом прекрасно помнишь.

Но в награду за труды праведные мы получили возможность наблюдать за обстрелом с японских кораблей из лучших мест партера – с вершины сопки, откуда открывается просто-таки чудный вид на залив. Единственная проблема состояла в том, что в паре верст от нас находилась ложная батарея, которую мы же и оборудовали, и японский флот расстреливал именно ее бутафорские «пушечки», сбитые из бревен и досок. Так что часть спектакля мы провели, лежа на земле и снегу, пытаясь спрятаться от осколков огромных снарядов, противно верещавших над нами.