Я одобрила план, пожелала им успеха и пошла на кухню успокаивать Генриха. Теперь, когда нервное напряжение немного спало, мы сели пить чай. Генрих рассказывал мне об очередном фортеле, который выкинули его старшие дети. В тот момент, когда он дошел до кульминации, телефон зазвонил снова.

— Подожди минутку, — сказала я, убегая в спальню.

На этот раз автоответчик включился раньше, чем я сняла трубку. Я услышала отчетливые всхлипы. Сердце на миг замерло, потом ухнуло вниз.

— Алло! — закричала я в трубку.

— Варвара, это я, Вероника, — донесся до меня слабый голос.

— Господи, ты жива? С тобой все в порядке? Где ты?

— Я у Ромы. Приезжай, пожалуйста, сюда.

— Куда? На Первомайскую?

— Нет. На Первомайской живет его мама, а Рома снимает квартиру в Косино. Запиши адрес.

За частыми всхлипами я едва разобрала название улицы и номер дома.

— Ладно, жди меня, я уже выхожу. Только скажи: с тобой все в порядке? Тебя никто не обидел?

— Нет. Нет. Все в порядке. Только приезжай поскорее, — зарыдала она. Вдруг рыдания резко оборвались, словно она закрыла рукой микрофон. Потом я снова услышала ее голос. — Варвара, ты слушаешь? Рома просит, чтобы ты приехала одна.

— А ты? Ты тоже об этом просишь?

Она, кажется, замялась, но ответ прозвучал спокойно:

— Да, так будет лучше.

Услышав короткие гудки, я истуканом застыла у телефонного аппарата и попыталась разобраться в обрушившейся на меня информации. Итак, Вероника жива и, по-видимому, невредима. Правда, она горько плачет, но, возможно, это отголоски шока. А возможно, и нет. Не исключено, что сладкий Рома вежливо объяснил любимой, какая участь ее ждет, если он не получит ее денег. Нет, что-то здесь не сходится. Во-первых, Вероника называла его по имени, и я не услышала в ее тоне ни страха, ни ненависти. Во-вторых, ни один похититель, даже такой недалекий, как Рома, не позволит своей жертве открыто назвать адрес, где ее прячут. В-третьих, он, видимо, не запрещает ей увидеться со мной, хотя и пожелал, чтобы я приехала одна. Но Вероника с ним согласилась. «Так будет лучше», — сказала она, и это вроде бы прозвучало уверенно. И что же, черт побери, все это значит?

Ладно, об этом можно подумать и в машине. Сейчас главное — улизнуть из дома без сопровождения. Ха! Легко сказать! Генрих и в обычных-то обстоятельствах не любит, когда женщины на ночь глядя выходят из дома в одиночку. Отпустит он меня теперь, когда вокруг снуют убийцы и похитители, как же! На это нечего и рассчитывать. Придется под каким-нибудь предлогом выставить его на несколько минут из квартиры. Да, но он слышал разговор! Стены у меня проводят звук не хуже фанеры, и даже если он не вслушивался в слова, то наверняка уловил тревожную интонацию. Эх, ладно, что-нибудь сымпровизирую. Чем-чем, а умением врать меня бог не обидел.

Генрих, увидев меня, подскочил на табуретке.

— Что?! Что случилось?

— Тетя Маня… Старушка, которая меня нянчила! Упала на банку, руки изрезала, а врача вызывать отказывается. Она живет совсем рядом, через два дома. Слушай, Генрих, ты не мог бы сбегать к ней обработать ранки и посмотреть, насколько это серьезно? Я обещала сама, но боюсь выйти из дома — вдруг позвонит Вероника?

— Конечно, — с готовностью согласился Генрих. — Только предупреди ее, что приду я, не то она испугается.

— Хорошо, ты иди, а я позвоню. Возьми в ванной, в аптечке, бинты и перекись.

Генрих ушел. Вот удивится тетя Маня, когда к ней среди ночи ввалится незнакомец, размахивая бинтами и антисептиком!

Угрызаемая совестью, я быстро нацарапала покаянную записку, прокралась к машине и поехала к проспекту Мира. Зная, что Вероника хранит в бардачке карту Москвы, я остановилась под фонарем, достала карту, отыскала нужную улицу и выбрала маршрут.

Мое намерение поразмыслить по дороге о случившемся не осуществилось. Мысли путались, я нервничала и, чтобы не угодить в аварию, была вынуждена сосредоточиться на вождении. «Ну ничего, скоро все разъяснится само. Главное Вероника жива, и я ее сейчас увижу».

Несмотря на карту, в Косино я немного заплутала, но в конце концов выехала куда надо и остановилась около дома-башни, на углу которого заметила табличку с названным Вероникой номером. Обе двери — и та, что вела к лифтам, и вторая, лестничная — были снабжены электронными замками. Я набрала на клавиатуре домофона номер квартиры и нажала кнопку «ввод». После короткого пиликанья на том конце вышли на связь.

— Да? — услышала я мужской голос, искаженный сильными помехами.

— Это Варвара.

— Открываю.

Я подождала, но характерного звука, сопровождающего отключение замка, не последовало.

— Что, не сработало? — послышалось из переговорного устройства.

— Нет.

— Хм. Ладно, я сейчас спущусь.

Я привалилась плечом к двери и приготовилась ждать, но тут противный писк возвестил о том, что замок все-таки открылся. Пожав плечами, я вошла в холл. Мелькание лампочек на табло говорило, что сверху спускается один из лифтов. Когда загорелась цифра "2", я подошла к дверцам.

Лифт остановился, створки разъехались в сторону, и передо мной возник Рома. Лицо его было бледнее мела, глаза широко открыты, а обе руки прижаты к груди. Я перевела на них взгляд и увидела, что они сжимают рукоятку большого ножа. В следующий миг Роман покачнулся и завалился на меня.

В последний момент я схватила его за плечи. «Нельзя, чтобы он упал ничком! — мелькнула у меня отчаянная мысль. — От удара нож войдет еще глубже». Не помню, как мне удалось развернуть Романа и положить на спину. Двери лифта начали закрываться, но, наткнувшись на его ноги, поехали обратно. Потом еще и еще раз. Ба-бах, ба-бах! Эти звуки отдавались у меня в мозгу и не давали сосредоточиться. Я в отупении смотрела на лежащее у моих ног бесчувственное тело с ножом в груди и не могла ни закричать, ни пошевелиться. Ба-бах, ба-бах смыкались и размыкались двери лифта. Этот звук был единственным, что я воспринимала.

Не знаю, сколько времени я пребывала в прострации. Думаю, не слишком долго, потому что вообще-то это нетипичное для меня состояние. Помню, в конце концов я присела на корточки и попыталась нащупать у Романа пульс. Не могу похвастать, что у меня что-нибудь получилось, но, честно говоря, пока рано было делать выводы. Я не очень-то сильна в анатомии. Возможно, в том месте, за которое я хваталась, пульс вообще прощупываться не обязан. Так или иначе, но один положительный результат эти действия принесли — мои мозги настолько прочистились, что их уже можно было использовать.

Я перешагнула через Романа в кабину лифта и нажала кнопку «вызов диспетчера».

— Слушаю, третий подъезд!

— Пожалуйста, срочно вызовите милицию и «скорую». В кабине лифта лежит человек, заколотый ножом.