Старик выставил вперед обе руки, точно пытался таким смешным образом остановить безумные болиды. Они прошибли его, снесли на пол, доделав то, на что не хватило силенок у их собратьев. Я слышал, как выстрелом сломалась нога деда. Он лишь рыкнул.

Шалаш из трупов, что я себе построил, начал шевелиться. Кто-то полз по нему. Учуяли меня?! Я нырнул еще глубже. Мне не нужно дышать. Я уже давно мертв. Зажал рот рукой и пропустил момент, когда Птер сумел подняться.

Руки старика сверкнули двумя лезвиями. Шмаааарт! – отлетела голова одного урода. Дед провернулся на одной ноге, болезненно быстрый. Шлииихт! – повисла на лоскуте рука и шмякнулась об пол со слишком мясным звуком. Рывок на три фута. Хша! Хша! – Дед не мешкал, выйдя на жатву. Он не мог ступать, поэтому падал вперед. Тени колебались, отступая. Он косил их по паре зараз. Толпа мальчишек редела. Еще двое рухнули, расстреливая пол и стены очередями из вспоротых артерий. Дед бешено отбивался и, казалось, мог взять верх!

Сразу несколько хвостов захлестнули опорную ногу. Птер не удержался и рухнул, его тут же потащили к стене, выбили из пальцев бритву, она отлетела, вращаясь, как серебряный пропеллер, в гущу тел и сгинула там. Вторую бритву кто-то сунул ему в рот и резко расписался там. Боже, этот алый фонтан достоин гобелена!

Старик заклекотал, иерихонская труба его глотки издала капитулирующее бульканье. Сразу трое насели верхом, набились, как детишки на колбасу качального аттракциона, спина к груди, сжали коленями и начали скачку, отрывая по одному ребру своими жуткими пальцами.

Дед как-то ухитрился перевернуться под ними, лежал теперь на спине, а они оккупировали живот. Передний мальчишка раздирал его шею там, куда не дотянулась бритва – где она?! Где, черт возьми, бритва?! – старик упрямо мотал головой, не уступая, лупил кулаками, бах!!! – вышиб мелкому скоту висок, не знаю почему, но я болел за дряхлого извращенца. Двое других раскатились по сторонам, вопя.

Куча тел надо мной сотрясалась так, точно по ней топтался кто-то крупный. Корова? Трупы выдавили из моей груди последний воздух. Я видел, как он отлетает, чудесное серебристое облачко.

Не знаю, как, но я все еще мог наблюдать за тем, что творилось снаружи. Старик тужился встать! Но тут со стороны подскочил один из мерзавцев, вцепился за немногие оставшиеся крючки и рывком содрал с Птеродактиля скальп.

Дед обмяк.

Я видел, как несколько шатающихся, издерганных, тощих силуэтов одинаково воздели руки и вонзили их в бьющееся на полу тело. Воздух вместе с криками наполнили какие-то ошметки. В сторону фонарей полетела оторванная нога.

Один мелкий ублюдок оторвался от общей толпы, поднялся в полный рост и начал прыгать, подбрасывая пульсирующий ком внутренностей. В свете фонарей она сверкала, как друза гранатов.

Куча моя шевелилась все сильней, и тут я наконец понял, что это. Некоторые тела в ней не были мертвы.

Один мальчишка ковырялся в углу и вдруг резко упал на колени, принялся вколачивать голову в пол. Я такое уже видал. Затем он вскинул руки вверх, точно вознося хвалу. Что-то было у него в кулаке.

Рог.

Они разом торжествующе заорали.

Я вздрогнул, попытался зарыться поглубже, и вся куча наваленных на меня трупов дрогнула, посыпались куски тел. Стая дернулась, единый охотничий организм. Их уши, прозрачные в свете фонарей, светились белым с алыми ветвями прожилок. И они были насторожены в мою сторону.

Шевеление тел надо мной прекратилось. Я сперва принял его за происки одного из мелких гадов, небось ползал сверху, вынюхивал. В комнате повисла тонкая, похожая на звон комара, тишина.

Трупы затаились. Мой курган не шевелился. Перед глазами разбухали красные круги. Я умирал от удушья.

Шорох.

Гора останков шевельнулась. Едва заметно. Будто сделала вдох.

Мальчишки бросили выпотрошенного Птеродактиля и одновременно прыгнули на курган, принялись отшвыривать куски мертвых тел, пихаясь и отталкивая друг друга. Дождь из плоти выглядел нереально. Но я в своем убежище в паре футов от смерти не испытывал ничего, одно любопытство, каково это, когда тебя заживо рвут на части?

Беззубые пасти мальчишек издавали одинаковый клокочущий хрип. Звук приближающейся турбины. Сейчас. Сейчас. Пальцы одного зацепили мою куртку. Ботинок их не заинтересовал. Другой, шарясь вслепую, залепил мне в ухо. Ближе. Буквально пара тел. Пальцы нащупали мое лицо, полезли в рот, ухватили язык и…

Один из трупов не выдержал, скатился с кучи и затрусил через световое пятно от фонаря. Жалкая колченогая тварь. Он ныл безнадежно, отчаянно, на утробной чудовищной ноте. Головы мальчишек тут же повернулись к нему. На что он рассчитывал? Он едва хромал. Во все стороны от него летели куски. Глупец семенил, точно паук, у которого вырвали ноги, оставив одну случайную пару, рвался, не успевал.

Мальчишки мгновенно отвлеклись на него, один преловко залепил кабелем в затылок беглецу. Тот полетел кубарем, его окружили, стиснулись в круг, оттуда раздавалось довольное: «Пха-пха-пха!» И вот они уже спеленали его тросами и, как на санях, утащили брыкающийся обрубок во тьму.

Вой его еще долго сотрясал бойни.

Он до сих пор стоит в моих ушах.

В комнате мы остались одни.

Я слушал, как индейцы бьют в там-тамы моего сердца, призывая храбрецов на бой. Мне было срать. Мелкие ублюдки утратили интерес к Птеру и умчались вон из комнаты. Но я-то ничего не забыл!

Тело старика, одноногое, распоротое, с выпущенными наружу потрохами, беспокойно конвульсировало посреди комнаты. Нужно было собраться с ненавистью, вылезти и докончить начатое.

Сил едва хватало, чтобы дышать.

Хорошо, что мальчишки расковыряли мою могилу и не дали сдохнуть от удушья. Ну, раз-два, погнали!

Рука пробила ворох лежалой мертвечины, затем вторая, я пополз к поверхности. Дышать стало легче. И тут я услышал шорох. Опять он! Но как?! Ведь?! В ушах еще звучал вопль паука. Мне не послышалось. Десятки крошечных лапок. Щетки дворников по стеклу. Скрип. Стук. Скрежет.

Я панически высунул голову из кучи и огляделся.

Их было не меньше дюжины. Такие же калечные уроды, как и пытавшийся сбежать паук. Они ползли ко мне со всех сторон. Гнилое безумие! Трое или четверо, чтобы добраться до меня, сбрасывали трупы на пол, не заботясь, что их услышат. Глаза этих были раскрыты и светились больным огнем, как у Змеесоса. Люминесцентные слезы текли по щекам.

Здесь у каждой твари есть дети?!

Я попробовал нырнуть поглубже. Но они схватили меня, их ладони были такими теплыми, по-детски мягкими. Личинки скулили, как побитые щенки, тащили наружу, не пускали сгнить и рассесться в прах. Я сдался. Один почти заполз ко мне на грудь. Я рассмотрел его получше. У этого оказался зашит рот. Наружу торчало нелепое сопло. Огрызок противогазного хобота или воронки. Он ныл и сопел через него.