В перерыве Фима сразу же пошел в хранилище.

– Можно еще раз взглянуть на камни? Пожалуйста.

– Определился, какие должны быть?

– Определился. Буду из непрозрачных делать.

Кузьмич, как всегда, поворчал для приличия и удалился на склад. Через пару минут он появился с тремя ящиками.

– Выбирай нужные.

Перво-наперво Фима отыскал коралл и расплылся в счастливой улыбке.

– Это то, что мне нужно! Даже ничего отпиливать не потребуется. Форма и размер идеально подходят. Настоящая веточка, созданная природой. Осталось тельце подобрать. Здесь контраст нужен. Конечно, к черному подойдут почти все цвета, но в моем случае лучше всех будет смотреться синий или зеленый. Прошлый раз я видел у вас лазурит, – обратился Фима к Кузьмичу.

– И сейчас имеется в наличии, но только один кусок. Остался от чьей-то работы, может, тебе и подойдет.

Фима повертел в руках камень и приложил к веточке:

– Ну как? Вам нравится?

– Меня чего спрашивать? Я не женщина. Мне твою брошку не носить. Ну а если тебе принципиально, то красота!

– Это правда, но, к сожалению, кабошон нужных размеров из него не получится. Плосковат. В прошлый раз вы мне предлагали малахит. Его еще никто не забрал?

– Нет, лежит в целости и сохранности. Глянь сюда. Есть зеленый и голубоватый. На какой у тебя глаз падает?

– На зеленый.

– Согласен. Сростки на нем шибко красивые. При правильной обработке заиграет камень, но плисовый в полировке труднее, да и ценится он ниже, чем голубой.

– Мне нужен камень с кольчатым узором.

– Ишь, замахнулся! Может, тебе еще «павлиний глаз» выдать?

– Можно, – улыбнулся Фима.

– Такие экземпляры только для преподавателей, а для учеников по особому распоряжению.

Фима отложил в сторонку первый камень и принялся разглядывать бирюзовый. Каждую сторону он прикладывал к веточке и даже слюнил, чтобы получше проявился узор, но так и не увидел в нем то, что хотел.

– Кольчатый, говоришь, нужен?

– Ага.

– Тогда еще раз сюда гляди.

Кузьмич взял камень из Фиминых рук.

– Вот здесь скол имеется. Видишь? Похоже, это то, что тебе нужно. Точно говорю, этот тебе лучше всех подойдет. Цвет густой и полосочки по нему волнуются. Сделаешь правильный срез – будет брюшко пузатое, с члениками. Отполируешь получше, он тебе такой блеск даст, никакого изумруда не надо. Как живая будет твоя муха.

– Ваша правда, – обрадовался Фима. – Как же я сам не обратил внимания на этот скол!

– Не обратил, – по-доброму буркнул Кузьмич. – Чтобы в камне душу разглядеть, нужно не одну сотню через руки пропустить. Глазки из чего будешь делать?

– Как и хотел, из горного хрусталя.

– Этого добра у меня предостаточно. Не знаю, подсказывать тебе или нет, но вижу, ты парень пытливый, толк от тебя будет. Если возникнет желание и хватит усердия точить маленькие кабошоны, скомбинируй с лазуритом. Фиолет крылышкам совсем не помешает.

От неожиданного предложения Фима изменился в лице, стал задумчивым. Брови сошлись к переносице, образуя на ней глубокую складку, а взгляд устремился куда-то вдаль. Он молча забрал отобранные камни и медленно вышел со склада, не поблагодарив и не попрощавшись.

– То ли гений, то ли сумасшедший, – понимающе кивнул Кузьмич уходящему Фиме вслед.

С этого дня Фима забыл про обеды и все свободное время тратил на изготовление броши. Как ни странно, но самым сложным для него была распиловка камня. Он долго вертел в руках малахит, смачивал водой, чтобы получше разглядеть узор, но все никак не мог решиться на столь ответственный для него шаг.

– Да что же ты так с ним мучаешься! – усмехнулся мастер, глядя на задумчивого Фиму. – Это всего лишь малахит.

– Мне рисунок важен, потому и думаю.

– От камня что хочешь?

– Чтобы по кабошону полоски поперечные шли.

– Это не узнаешь, пока не распилишь. Тебе, как я понимаю, камешек-то небольшенький нужен. Если что-то пойдет не так, ошибка будет недорогой. Малахит – не алмаз. Пили с учетом прибавки к «чистому» размеру обдирку камня, шлифовку и всех таких делов! С пилой будь повнимательней. Смотри, чтобы она не «захватила» камень. Он у тебя маленьких размеров, поэтому будет за лучшее, если неудобный край приклеить к торцу деревянного бруска.

Слова мастера придали Фиме уверености. Он сделал все как советовали, и медленно начал распил. Первая попытка оказалась неудачной. Только после грубой шлифовки стало ясно, что желаемого направления узора нет. Следующий срез Фима решил сделать под другим углом.

– Ну как, получается? – поинтересовался мастер.

– Вроде бы да, но только со второго раза.

– Похвально. Приступайте к обработке и берегите руки, молодой человек. Они вам еще пригодятся.

– Это да, – улыбнулся Фима.

После обдирки можно было вздохнуть с облегчением. Полосочки по брюшку шли в нужном направлении. С помощью смолы Фима закрепил кабошон на киче и приступил к шлифовке. Хоть камень еще и не был готов, но уже можно было сказать, что мушка получится довольно симпатичной. Аккуратно, не спеша Фима отполировал малахит на кожаном круге и полученным результатом остался весьма доволен. Обработанный камень раскрылся во всей полноте. Кольчатый узор на мушьем тельце удивлял красотой и естественностью.

«Вполне себе «живое» брюшко, – с удовольствием отметил Фима, прикладывая камень к золотому «скелету». – К нему прям-таки просятся лупатые глазки из горного хрусталя. Хоть Кузьмич и советовал добавить лазурит, но я откажусь. Два вида камня в одном изделии вполне достаточно. Пестрота упростит брошь, а мне нужен шик и благородство, насколько это возможно в моем случае. А что, если сделать разную фактуру тельца? Зачем лапкам с усиками блеск? Они же у мух волосатые. Можно пройтись по ним мелким чеканом или «запечь» в золотой пыли. Получится матовая, шероховатая поверхность. Крылышки, как и планировал, расправлю и немного приподниму. Красивая спинка должна быть на виду. Не зря же я так долго мучился, добиваясь нужного рисунка на камне. В таком виде естественности будет больше. Камни по краю делать не буду. Вставлю их между крупных прожилок и по всей поверхности крыла. Пускай переливаются и играют на свету.

Как и всякий уважающий себя мастер, Фима ушел домой с мыслью о своей «подопечной». До самой ночи он продумывал крепку, пайку, форму застежки и многое другое, от чего будет зависеть конечный результат. Мозг не желал отключаться даже ночью, прорабатывая все до мельчайших подробностей. Это мешало и не давало высыпаться, но Фима со смирением переносил творческие мучения, потому что знал: все достойные вещи рождаются именно при таком состоянии нервной системы.