– Пока десятерых.

Десять Призраков умерли от голода. Может быть, скоро и мне придется петь последнюю песню.

– Все пройдет.

Все пройдет, но доживем ли мы до этого момента – совсем другой вопрос.

– Это больно? – спрашивает Этти. – Умереть от голода?

– Если это просто голод, – говорит Волк, шаря по карманам покойников, – почему повсюду ходят чумные доктора?

Чумные ямы снова открыты, по улицам громыхают повозки, которыми управляют люди в масках с птичьими клювами; проезжая, они кричат, чтобы выносили мертвецов. Больных стало так много, что даже сами чумные доктора, эти птицы смерти, потрясены происходящим.

– Говорю вам, это голод и болезнь, – заявляет Волк. Ничего не обнаружив, он отталкивает тело, откатывает его подальше, чтобы добраться до следующего.

Этти поеживается, будто от холода, но на улице ни ветерка.

– Пойдем, достанем воды, – говорю я ей. – Фонтан недалеко.

Я беру ее под руку, чтобы поддержать.

Она опирается на меня и улыбается Волку.

– Я принесу тебе воды, мой Волк.

Он кивает, отстегивает от плаща флягу для воды и бросает ей. Я ловлю сосуд, потому что Этти даже не поднимает руки.

Сердце у меня сжимается; она слишком слаба. Она не выживет. И тут я ничего не могу поделать.

* * *

Фонтан-дю-Дьябль – это скопище уличных зазывал, торговцев вином, чистильщиков обуви и босоногих мальчишек с впалыми глазами, продающих спички. Костлявый мальчуган танцует за гроши, а обезьянка в голубой шляпе подыгрывает ему на маленькой шарманке. Этти радостно хлопает в ладоши и просит остановиться посмотреть. Она не может толком разглядеть танцора за плотной толпой зевак. Но я разрешаю ей повеселиться несколько минут, пока сама осматриваюсь по сторонам.

Я не Собака, привыкшая работать днем. Толпа действует мне на нервы, а солнце слепит. Может быть, всему виной та тень, о которой сказал мне Волк, но я как на иголках, подпрыгиваю от каждого звука.

Он появляется будто из ниоткуда. Только что его не было, и вот он уже рядом с ней: темнокожий мужчина, невероятно широкоплечий, в бархатном коричневом цилиндре. Он со снисходительной улыбкой смотрит, как она встала на цыпочки, стараясь разглядеть что-то поверх голов. В один миг я успеваю заметить множество деталей: морщины от улыбки в уголках его глаз, сияющие сапоги, пальто оливково-зеленого цвета, серебряные с рубинами четки, выглядывающие из кармана; то, как он теребит рукав пальто – свидетельство нервозности.

Может он быть этой тенью? Мне не нравится напряженность в его взгляде, как будто он что-то задумал. Каждая мышца в моем теле сразу напрягается, рука сжимает кинжал под плащом. Мужчина делает резкое движение, хватает Этти и с легкостью отрывает ее от земли как пушинку. Он поднимает ее еще выше, но в этот момент я прижимаю острый край кинжала к его солнечному сплетению, и он замирает.

Он посадил Этти себе на плечи, чтобы ей было лучше видно, и она радостно смеется, не подозревая о том, что происходит внизу.

Мы смотрим друг другу в глаза, и к чести этого господина, он даже не приподнимает брови от удивления.

Сжав зубы, я приказываю:

– Отпустите ее.

Спокойным низким голосом он отвечает:

– Прошу прощения, Котенок.

Откуда он знает, что я Кошка? Лицо этого господина мне не знакомо, но он знает, к какой гильдии я принадлежу. Он ласково ставит Этти обратно на землю.

– Ой, Нина, эта обезьянка такая милая!

Я крепко хватаю ее за руку и оттаскиваю подальше от мужчины, не опуская кинжал. Продолжаю внимательно смотреть ему в глаза, а он медленно поднимает руку с раскрытой ладонью, показывая, что у него нет оружия. На ладони шрам от глубокого пореза – знак клятвы крови.

– Мы с тобой одной крови, ты и я, – шепчет он.

От удивления у меня расширяются глаза. Он слегка наклоняет голову, показывая, что хочет поговорить. Бросаю взгляд на Этти, а когда снова поворачиваю голову, не вижу перед собой ничего, кроме толпы незнакомых людей. Потом замечаю его фигуру, и он снова исчезает в толпе.

Толпа – как океан, волнами набегает и поглощает все вокруг. Не спуская глаз с господина, я протискиваюсь мимо точильщика, который затачивает большой мясницкий нож, и продавца, размахивающего кнутом: он продает кнуты, розги и трости всякому желающему. Впереди мелькает коричневый бархатный цилиндр.

Пробираемся сквозь плотную толпу, окружившую фонтан. Когда людям нечего есть, они стремятся хотя бы наполнить животы водой. Тут можно встретить разные сословия – я замечаю несколько горничных и лакеев из богатых домов. Останавливаюсь рядом со слугой в дорогом бархатном сюртуке; судя по одежде, он служит в знатном доме. Подмигиваю Этти, она кивает в знак согласия. Слегка подталкиваю ее, и она падает прямо на слугу.

Мужчина бранится. Этти рассыпается в извинениях. Я тем временем лезу ему в карман и забираю одну монетку на воду и еще одну – на удачу. Тихонько свищу, Этти отходит в сторону, и мы встречаемся с ней чуть дальше в гуще толпы. Вытаскиваю монетки и показываю ей. Она смеется серебристым смехом, который я так люблю.

Я протягиваю ей монетки.

– Попроси полведра и напейся до отвала. Нам больше нечем наполнить желудки.

Проталкиваюсь мимо дворецких в изящных ливреях, но нигде не вижу того господина. Оглядываюсь по сторонам. Замечаю несколько деревьев неподалеку и направляюсь к ним. Если он где и ждет меня, то именно там, ведь мы сможем спрятаться среди стволов.

И правда, там он и стоит, скрестив руки и прислонившись к дереву.

– Хорошей охоты, сестра, – говорит он, склонив голову.

Я взволнована, но стараюсь это скрыть. И все-таки постоянно оборачиваюсь к фонтану, стараясь не выпускать Этти из виду.

– Кто вы? – резко спрашиваю я.

– Дитя гильдии Хранителей знаний, один из Людей Пера. Твой брат, связанный с тобой долгом крови. Ты освободила меня из Шатле.

Удивленно моргаю, всматриваясь в его черты. Борода исчезла, но да, это он.

Он улыбается.

– Мне попалась информация, которая, кажется, будет тебе полезна.

Он делает шаг вперед, чтобы посмотреть мне через плечо, проверить, где Этти.

– Тигр собирается забрать эту девочку, – говорит он.

Сердце уходит в пятки: где Этти? Вон же она, протягивает монетку торговцу водой.

– Он не может. Орсо пойдет войной на гильдию Плоти.

– Он прибегнет к помощи твоего отца, Тенардье…

– Тенардье – не отец мне, – говорю, стиснув зубы.

Он приподнимает брови. Я качаю головой.

– Откуда вы знаете, что он хочет ее забрать? – спрашиваю я, хотя в голове крутится мысль о тени, о которой говорил Волк.