Если река была глубокой, воины могли изготовить так называемую бычью лодку, представлявшую овальный каркас, на который натягивали бизонью шкуру. В нее складывали пожитки и плыли рядом. Как уже отмечалось выше, для вещей и оружия часто сооружали маленькие плоты. Команчи, чтобы не замочить стрелы во время пересечения широких рек, выстреливали их из лука на другой берег, прежде чем пересечь реку вместе с лошадьми. Один из черноногих так описывал процесс переправы с небольшими плотами: «Мы взяли несколько шестов, связали их и натянули сверху сыромятную кожу. На получившийся плот мы положили нашу одежду и оружие. Затем четверо воинов привязали к плоту веревки и, зажав их в зубах, поплыли на другой берег». Но если времени не было, вещи связывались в тюки. Джеймс Томас стал свидетелем переправы военного отряда кроу через реку: «Их манера пересечения рек весьма необычна и напомнила мне скитающиеся орды татар. Они разделись полностью догола, и каждые 10 воинов совместно водрузили свои пожитки, одеяла, седла и оружие на палаточные покрышки, сделанные из бизоньих шкур, связали их в огромные тюки и, побросав их в воду, последовали за ними сами. Одни воины плыли рядом с тюками, другие на лошадях или держа их за хвосты. Перебравшись на другой берег… они оделись, вскочили на своих лошадей и шеренгой по двое быстро скрылись из виду».

Воины черноногих

Несмотря на то что индейцы были привычны к различным погодным невзгодам, во время зимних походов воины иногда отмораживали уши, пальцы рук или ног. Кроу рассказывали о воинах, которые угнали лошадей пиеганов, но попали в страшный буран и замерзли насмерть. Путешествовать по равнинам в зимнее время было гораздо труднее, чем по лесу. Там сложно было найти укрытие, а во время метелей не было видно не только солнца, луны или звезд, но и в нескольких метрах от себя. Порой такие метели продолжались в течение нескольких дней. Дениг писал, что на Северных равнинах порой бушуют такие снежные бураны, что оказавшиеся на голой равнине люди погибают. У воинов оставалось две альтернативы — двигаться дальше, в надежде сохранить тепло и набрести на лес, или лечь, позволяя снегу завалить себя, и оставаться в этой временной могиле до тех пор, пока погода не улучшится и можно будет определить направление по солнцу или звездам. Этими способами пользовались как индейцы, так и белые торговцы и охотники. «Иногда им везло, иногда нет», — отмечал он.

Мокасины оглала-сиу

Но, как правило, воинам удавалось пережить лютый мороз и добраться до дома. Красивый Щит, шаманка кроу, вспоминала в начале XX в.: «В те дни наши люди были крепкими. А сегодня, стоит им слегка промокнуть, они разводят огонь и сушатся. В те прежние дни, когда я была молодой, если человек зимой проваливался в ледяную воду, он выбирался на берег, скидывал мокрую одежду и катался по снегу, растирая им тело, пока не согревался. Затем, выжав одежду, он надевал ее на себя и забывал о том, что вымок. А охотники на бизонов растирали руки снегом и песком, чтобы их пальцы могли держать лук и натягивать тетиву. Сегодня наши люди надевают рукавицы и слишком много одежды. Мы стали мягкими, как глина».

Колчан шайенов

Если шел сильный дождь, воины могли остановиться и переждать его в укрытии, тогда как обычный дождь не являлся препятствием для передвижения отряда. Главное было по возможности укрыть вещи и оружие от воды. Например, воин команчей в дождливую погоду держал тетиву от лука под мышкой, чтобы она не отсырела. Весной проливные дожди зачастую размывали землю, и пешим воинам приходилось идти по глубокой грязи. Мокасины при этом быстро приходили в негодность, и, чтобы сохранить их, воины разувались и шли босиком.

Поход выматывал воинов эмоционально и физически. Порой они не спали несколько ночей подряд. Если пешие воины от долгого пути стирали ноги, раны лечили, втирая в них жир. Так же поступали, если от жары и жажды ссыхались губы. Иногда неопытные молодые воины на чужой территории начинали чувствовать одиночество и страх. В этом случае предводитель должен был приободрить их. Шайен Маленький Волк говорил юношам: «То, что вы собираетесь сделать, — очень почетно. Существует мало деяний, которые были бы такими же почетными, как кража лошадей у наших врагов. Ваши родичи и любимые будут рады видеть вас возвращающимися с лошадьми врагов».

Чувствуя, что силы на исходе и уже нет возможности преодолевать сон, воин пауни подъезжал к предводителю и говорил: «Рекита (предводитель. — Авт.), я устал. Можешь ли ты разбудить меня?» После этого он ехал вперед, а рекита начинал стегать его по спине, пока воин не приходил в себя. Часто случалось так, что спины участников военного отряда по прибытии в родное селение представляли собой кровавое месиво. Многие воины с гордостью носили на спине шрамы от хлыста — они говорили о том, что воин храбр и часто бывал в долгих военных походах. Осейджи вспоминали, что предводители военных отрядов часто имели сложности с воинами, страдавшими от тоски по дому и желавшими прекратить поход и вернуться. Ностальгия удручала их, лишала присутствия духа и предвещала поражение. Если предводитель замечал ее признаки или слышал, как кто-нибудь говорил о своей возлюбленной, он тотчас предпринимал все возможное, чтобы взбодрить воинов.

Во время передвижения военного отряда, при обнаружении врага и в ряде других случаев индейцы передавали друг другу информацию при помощи различных сигналов. Вождь сиу Железный Ястреб говорил: «Великий Дух дал белым силу читать и писать и передавать таким образом информацию. Нам он дал силу говорить руками (язык жестов. — Авт.) и посылать информацию на дальние расстояния при помощи зеркал, одеял и скакунов». Кроме того, они подавали друг другу сигналы, имитируя голоса животных и птиц, горящими стрелами и дымом костра.

Индейцы переговаривались между собой на расстоянии слышимости, имитируя лай лисицы, крик ястреба или вой волка через короткие промежутки времени, давая друг другу знать о своем местоположении, опасности и т. п. Сигналы эти могли меняться и потому заранее обговаривались. Они были настолько же понятны индейцам, как «телеграфные сигналы, используемые среди цивилизованных народов». Команчи в набегах часто перекликались и подавали друг другу сигналы, подражая уханью совы или вою койота.

Ноа Смитвик вспоминал, как однажды отправился на разведку вместе с воином липанов. «Уже почти стемнело, когда позади нас раздался вой волка. Мой проводник резко остановился и прислушался. Через несколько мгновений справа послышался вой второго волка. Индеец прислушался еще внимательнее… Затем слева от нас провыл еще один. „Хм, это волки“, — сказал липан с облегчением. Я не могу сказать, чтобы мне когда-либо нравился волчий вой… а когда я увидел, что даже индейские уши не могут с уверенностью определить, волк это или команч, я почувствовал, как холодный озноб охватывает мое тело».