— Расслабься! — небрежно осадил её Кай и пристально уставился ей в глаза.

Несколько секунд они стояли молча друг против друга, и я могла поклясться, что в этот момент они мысленно разговаривали!

Наверное, Кай в чём-то убедил мою кису, поскольку, издав ещё один рык-предупреждение, она всё же отошла в сторону. В её брошенном на меня взгляде светилось: «Не бойся его, котёнок, всё будет хорошо! Я рядом!».

Кай подошёл ко мне вплотную с невозмутимостью Терминатора, взмахнул упругой, сплетённой из ремней плёткой и со свистом опустил её на собственное запястье, поднятое на уровень моего лица.

Я вздрогнула и в шоке уставилась на мужа.

— Что ты видишь, родная? — голос Кая звучал до жути вкрадчиво.

— Мазохизм? — глухо предположила я.

Испачканные в подсохшей крови ремни так и остались лежать накинутыми на его запястье. Поскольку удар пришёлся не на голую кожу, а на рукав рубашки из плотной ткани, то особого вреда не причинил.

— Посмотри внимательно на плеть, — заявил Кай.

— Ну и? — пожала я плечами. — Ты прости, конечно, но я в таких игрушках не разбираюсь! — хмуро парировала я.

— Эти ремешки только с виду напоминают кожаные. На самом деле они сделаны из особой травы — нивеи, которая обладает целебным эффектом. Уже к утру на нём бы всё зажило и даже следов не осталось, — махнул он рукой на лизуна. — А это наказание он бы запомнил надолго. Ты правда думаешь, что я приказал его выпороть за разбитую посуду? — в его голосе проскользнула горечь, и мне стало как-то не по себе. — Хорошего же ты обо мне мнения! Конечно, тот фаянс был довольно дорогим и редким. Но проблема в другом. Этого раба застукали за дверью хозяйской спальни в брачную ночь, когда ты издавала жаркие стоны от моих ласк.

Мои щёки стали пунцовыми, оборотни нервно сглотнули, а лизун втянул голову в плечи, и, судя по его виду, мечтал провалиться сквозь землю от стыда.

— И он не просто нас подслушивал, Лекси, — продолжил Кай. — Сказать тебе, как он уронил поднос? Он держал его одной рукой. Догадываешься, что он делал второй, или объяснить? — криво усмехнулся он.

— Не надо. — прошептала я, как никогда раньше чувствуя себя полной идиоткой.

— Так что двадцать ударов плёткой из нивеи для него ещё слишком мягкая кара, можешь мне поверить, — холодно заявил Кай.

— Если не причинять вреда здоровью, то это не самое страшное наказание для воина. Оно приучает терпеть боль, закаляет характер и в этом мире является обычным делом. Меня умиляет, что ты уже сейчас заботишься о духовном здоровье наших детей, родная. Но впредь постарайся не отменять мои приказы, не спросив моего разрешения, — в его голосе звенел металл.

— Я не знала, где ты, и боялась, что, пока я бегаю в поисках мужа, на этом типе живого места не останется, — я виновато посмотрела на Кая. — Прости. Но я всё равно прошу тебя убрать этот столб и прекратить подобные забавы. Наказывай своих людей как-нибудь по-другому. — в этом я была непреклонна.

— Нет, — твёрдо заявил генерал. — Я не стану убирать этот столб. И распоряжусь поставить рядом ещё один. Для тебя.

— Ты серьёзно? — моё сердце болезненно сжалось. Я не боялась физической боли и унижения, мне было страшно то, что первые нежные ростки любви к мужу будут безжалостно растоптаны. Видимо, поторопилась я его родным называть…

— Абсолютно. — подтвердил Кай.

Рокси издала глухое рычание, что не допустит подобного беспредела, а Микаэль едва заметно помотал головой и ободряюще мне улыбнулся.

— Чтобы сделать качели! — рассмеялся Кай, заключая меня в объятия.

— Ну и шуточки у тебя! — судорожно выдохнула я, зарываясь носом в грудь мужа и вдыхая такой знакомый запах шоколада и ванили.

В кольце его сильных рук было невероятно тепло, уютно и приятно, и осадок от того потрясения, что Кай мне устроил, постепенно развеивался, как пепел на ветру.

— Со столбами вопрос закрыли, — он ласково поцеловал меня в макушку. — Теперь вместо плети все провинившиеся будут обречены на спарринг со мной во время тренировок. И как сильно им при этом влетит — будет зависеть от тяжести их вины.

— Спасибо, — пискнула я с благодарностью, краем глаза замечая, как от слов Кая побледнели охранники-оборотни. Видимо, удары хлыстом страшили их не так, как бой с моим мужем.

— Лонгерин! — обратился Кай к рыжему эльфу. Выпустив меня из надёжных объятий, он вручил плётку одному из оборотней, а рыжик в это время вытянулся ещё сильнее и нервно сглотнул, не в силах оторвать взгляд от земли.

— Да, генерал! — глухо отозвался он.

— Ты нарушил мой прямой приказ. И ты знаешь, что за это полагается. Твоя казнь состоится на рассвете. Ты отлично служил мне много лет и раньше никогда не подводил, поэтому я дам тебе время завершить свои дела и попрощаться с друзьями и родными, — бесстрастно заявил мой муж.

— Спасибо, генерал! — побледнел рыжик, даже не думая как-то оправдываться или выгораживать себя.

— Кай! — с ужасом воскликнула я. Сказать, что я была в шоке — ничего не сказать. — Ты не можешь с ним так поступить! — мой голос срывался, а в душе всё похолодело. — Это всё моя вина, это я заставила его прекратить наказание! Он отказывался, но я пригрозила ему императорским браслетом! У него не было выхода, ты это понимаешь?

Лонгерин с изумлением уставился на меня: он явно не ожидал, что я буду его защищать. А на лице Кая не дрогнул ни один мускул.

— Я всё понимаю, родная, но все слуги в этом замке живут по воинскому уставу. А в нём написано, что за неисполнение приказа генерала виновный приговаривается к смерти. Мне очень жаль, — покачал он головой.

— Я не позволю тебе убить его! — на мои глаза навернулись слёзы.

— Пригрозишь мне браслетом? — Кай склонил голову набок.

— Нет! — судорожно выдохнула я. На сегодня я и так достаточно накосячила, и дальше принижать мужа перед слугами было бы неправильно.

Поэтому, приняв решение задействовать браслет лишь в крайнем случае, как последний аргумент, я просто опустилась на колени.

Среди оборотней пронёсся потрясённый вздох, у Микаэля отвисла челюсть, Лонгерин уставился на меня как на фантом, которого не может быть в природе, а Кай удивлённо вздёрнул бровь. И наступила тишина.

Возникло чувство, что я оказалась в вакууме. Все слуги, даже те, что находились в отдалении, внезапно замерли и уставились на нас. Перестали петь птицы, затихли кузнечики и другие насекомые. Моя гордость ушла пить валерьянку, а тараканы в голове постепенно возвращались из глубокого обморока и даже начали соглашаться, что раз я накосячила — мне и расхлёбывать.

Зато авторитет Кая сейчас, похоже, подскочил до небес.

— Я, Александра Лайтинерис, смиренно прошу моего мужа — генерала Кайсентиэля — отменить смертную казнь нашего слуги Лонгерина и беру всю вину на себя, — выдала я официальную речь, чувствуя, как по щекам катятся слёзы. — Ты говорил, что теперь это, и мои слуги тоже, — умоляюще посмотрела я в его васильковые глаза-океаны, в которых сейчас плескалось изумление. — Позволь мне спасти ему жизнь, Кай. Иначе я никогда себя не прощу.