до башни.

Не помню, как я очутился в постели, но когда проснулся — настал следующий день. Тело ломило от синяков и ссадин, но мне удалось выбраться на смотровую площадку. Столб так и стоял посреди деревне, только русалки там уже не было, да и лодок на причале не наблюдалось. Что если рыбаки решили приманить других русалок воспользовавшись телом несчастной? От этой мысли внутри всё похолодело. Я пытался выйти на улицу, но обнаружил, что заперт.

Ни один рыбак не вернулся с промысла. А поскольку подавляющая часть мужчин занималась рыбной ловлей, в деревне остались старики, женщины и дети. Сутки не было вестей. Я смотрел с высоты как жёны и матери приходят на берег, высматривая мужчин. Их одежды развивались на ветру, но море оставалось неестественно спокойным. Стоял штиль.

Я кричал чтобы выпустили меня, чтобы мог доставить письмо главе Ринтаса. Обещал, что он во всём разберётся, пошлёт разведывательный корабль. Но жители были глухи к моим мольбам. Я сообщил что у меня закачивается вода и если умру от жажды правитель их накажет. Но и это не возымело действия.

Стоило солнцу опуститься за горизонт, и занять его место полной луне, море вздыбилось. И началось страшное. Друг за другом как подводное войско на сушу начали выходить стройные ряды мужчин. Одежды их были потрёпанные, но в бледном лунном свете, я признал кой-кого из деревенских. Митру в его неизменной алой косынке и Бортку в коротком сюртуке, когда-то сером. Последний задрал голову и посмотрел прямо на меня. Его глаза как две жемчужины мерцали. Холод пробрал до костей, и я отшатнулся. Громкий звук похожий на свист хлестнул по ушам. Я спустился в каморку и накрыл голову подушкой, чтобы не слышать женских криков, воя и детского плача, но каким-то образом они прорывались.

Так продолжалось две ночи, пока в живых никого не осталось. А потом я услышал зов сирен. Я часто слышал от моряков как это бывает, но когда столкнулся сам, оказался не готов. Этот зов сводит с ума, дарит необычайное наслаждение и причиняет невероятные муки.

Я залил уши воском чтобы не слышать, не помогло. Сегодня они снова приходили за мной, я устоял. Но держаться нет больше сил. Не осталось и воды.

Если кто-то найдёт эти записи знайте: сожгите здесь всё и убирайтесь до заката, иначе…

— Какая жуткая история, — заключила я, когда Богдан закончил читать и отложил бумаги.

— Тебя ужасает человеческая жестокость или магическое наказание?

— Всё разом. Хорошо, что в моём мире не существует магии, — сказала и тут же испугалась. В мире Богдана она существует, вдруг он решит, что я передумала идти с ним. Он не стушевался, лишь хмыкнул и хитро улыбнулся, а я торопливо добавила.

— Не представляю, какого это жить бок о бок с потусторонним. У нас нет ни демонов, ни оборотней, ни вампиров. Существует паранормальная активность и та под вопросом.

— Может ты просто не в курсе. В моём мире, на тёмную сторону пускают только посвящённых. Обыватели даже не догадываются, что магия рядом.

— Мне с трудом верится что в реальности, мир людей и мир сказочных тварей могут сосуществовать бок о бок и не соприкасаться.

— Хочешь сказать, что пишешь то, во что сама не веришь?

— Я верю в героев, с которыми проживаю их жизнь. Мои истории о взаимоотношениях, а люди они или нелюди не имеет значения, магический мир лишь модный антураж.

— Насколько я могу судить, ты мало смыслишь в отношениях. Ты судишь о людях предвзято, и в этом твоя проблема.

— Это не моя проблема. Это проблема окружающих.

— Может тебя сюда и закинули, чтобы пересмотрела убеждения?

— А почему ты здесь, не задумывался?

— Времени не было, а сейчас уже не важно.

— А казачок похоже засланный.

— С чего ты взяла?

— Ты слишком спокойно воспринимаешь происходящее. Ничего не боишься, будто знаешь, чем всё закончится.

— Было бы лучше, если бы я вечно сидел на измене? Истерикой делу не поможешь. Достаточно того, что ты постоянно гонишь волну. А насчет того, что меня ничего не пугает, ты не права. Быть смелым — не значит ничего не бояться. Перебороть свой страх и действовать — вот настоящая смелость. Когда я вытащил твоё бездыханное тело… Думал, потерял тебя. Мне никогда в жизни не было так страшно. По правде сказать, когда ты исчезла из вида на рынке, я уже испугался до усрачки. С того момента места себе не находил. И об этом мире я знаю ровно столько же сколько и ты.

— Тогда расскажи о своём. Мне же нужно знать, где предстоит жить.

Его глаза весело блеснули.

— У меня квартира недалеко от центра. Так что все удобства тебе гарантированы. Есть дом в деревне, который достался от деда, — по его лицу проскользнула тень, и он замолчал.

Мне захотелось узнать о нём больше, и я спросила.

— Расскажи о себе.

— Ты же говорила, что всё обо мне знаешь.

— Я хочу знать, что ты скажешь, а не то что я придумала.

По смущенному выражению, поняла, что он не любит говорить о себе. Но помолчав Богдан всё же ответил.

— Хорошо. Что ты хочешь услышать?

— У тебя правда был наставник, который от тебя отказался? Как ты стал ведьмаком?

Богдан ответил не сразу, будто борясь с неприятными воспоминаниями. Мне стало стыдно, что ворошу старые раны. Собиралась перевести тему, как вдруг он заговорил.

— Моим наставником был дед. От него я узнал, что мир не такой каким мне его описывали родители и учителя. Он рассказал о существах, которые живут среди людей.

— Оборотни, вампиры?

— И не только. Ещё дед обладал даром: мог только взглянуть на человека и уже знал, что у того болит. Я такого таланта не имел и поступил в мединститут, параллельно дед учил меня разбираться в травах. Он не верил в современную медицину, говорил природа даёт всё необходимое.

— Так ты получается — врач?

— В какой-то степени. Незадолго до дедовой смерти мы сильно повздорили. Я собирался идти в интернатуру, он был против. Говорил, полученных знаний уже достаточно, в остальном нужно полагаться на знания, которые получил от него. Я оказался между молотом и наковальней: родители радели за дальнейшее обучение, дед настаивал, чтобы всё бросил и поехал с ним на место силы. Я не поехал. Поехала сестра, ей было тринадцать. Они из похода так и не вернулись. Пропали. Я винил себя, если бы поехал, возможно дед не пропал бы. Сестра осталась бы дома.

Мне хотелось