Дознание началось с формального установления личностипогибшей. Показания давала некая миссис Кэлфонт, узкогубая, востроглазаядамочка, которая последние месяцы занималась приемом и устройством беженцев.

Полонская, по ее словам, приехала в Англию вместе со своимдвоюродным братом и его женой, других родственников, насколько известно миссисКэлфонт, она не имела. Была, судя по всему, слегка не в себе. Кажется, онапережила в Польше какие-то ужасы, вся ее семья, включая нескольких детей,погибла. Она как будто бы не испытывала ни малейшей благодарности, что бы длянее ни делали, была молчалива и подозрительна. Часто разговаривала сама ссобой, и вообще вела себя как полоумная. Ей подобрали место домашней прислуги,но несколько недель назад она его ни с того ни с сего оставила, даже неоповестив полицию.

Коронер спросил, почему при дознании не присутствуют ее родственники.По этому поводу дал разъяснения инспектор Брасси. Супружеская чета, о которойидет речь, была по закону «О защите государства» задержана в военно-морскихдоках. Эти двое иностранцев проникли в Англию под видом беженцев и сразу же поприбытии попытались устроиться на работу поблизости от военной базы. Они ссамого начала вызывали подозрение. У них было на руках больше денег, чеместественно для людей их статуса. Против погибшей Полонской никаких конкретныхданных не имеется, но не исключено, что и у нее были антибританские настроения.Вполне возможно, что она тоже была вражеским агентом, а слабоумной лишьприкидывалась.

Миссис Спрот, будучи вызвана, сразу разразилась потокомслез. Коронер допрашивал ее тактично, постепенно подводя к тому, что произошлонад обрывом.

– Это такой ужас, – давясь рыданиями, говорила миссис Спрот.– Ужас! Я убила человека. Я не хотела... У меня и в мыслях не было... Но радиБетти... Мне показалось, что та женщина сейчас бросит ее с обрыва, и надо вочто бы то ни стало помешать ей... и я... боже мой! Я сама не знаю, как этовышло.

– У вас есть практика обращения с огнестрельным оружием?

– Нет, что вы! Только в тирах... на ярмарках, регатах... Нои там я никогда не попадала. Господи! У меня такое чувство, будто я кого-тосознательно уничтожила...

Коронер постарался ее успокоить и спросил, не приходилось лией прежде иметь дело с убитой?

– Ах, нет конечно! Я никогда в жизни ее не видела. Думаю,она была не в своем уме, иначе зачем ей было это делать? Ведь она не знала нименя, ни Бетти.

В ответ на дальнейшие расспросы миссис Спрот сообщила, чтоей приходилось принимать участие в вечерах рукоделия в помощь польскимбеженцам, но помимо этого никаких контактов с поляками в Англии у нее не было.

Следующим свидетелем пригласили Хейдока. Он четко перечислилвсе меры, которые он принял для обнаружения похитительницы, и описалпоследовавшие события.

– Вы совершенно убеждены, что убитая намеревалась прыгнуть собрыва в море?

– Либо так, либо же бросить вниз ребенка. Я видел, что онавне себя от ненависти. Взывать к ее рассудку было бесполезно. Требовалосьнемедленное действие. Я сам собирался выстрелить и ранить ее, но она держалаперед собой девочку, как щит. Я побоялся подстрелить ребенка. Миссис Спротвзяла риск на себя, и ей удалось спасти дочь.

Миссис Спрот опять разрыдалась.

Показания миссис Бленкенсоп были кратки – она просто подтвердиласлова капитан-лейтенанта.

Затем вышел мистер Медоуз.

– Вы согласны с тем, что показали по поводу случившегосякапитан-лейтенант Хейдок и миссис Бленкенсоп?

– Да. Женщина, бесспорно, находилась в таком состоянии, чток ней невозможно было подступиться. Еще мгновенье, и она бы бросилась сдевочкой с обрыва.

На этом свидетельские показания были исчерпаны. Коронеробъяснил присяжным, что Ванда Полонская погибла от руки миссис Спрот, но что напоследней вины нет. Какие чувства двигали погибшей, неизвестно. Возможно,ненависть к Англии. На некоторых подарках, получаемых польскими беженцами,указываются имена английских отправительниц, может быть, Полонская узнала имя иадрес миссис Спрот именно таким способом, но что толкнуло ее на похищениедевочки, представить себе гораздо труднее – возможно, это была какая-то совсемуж безумная мысль, невообразимая для человека в здравом уме. Полонская, по еесобственным словам, перенесла на родине тяжелую утрату, из-за этого она вполнемогла повредиться умом. С другой стороны, не исключено, что она была вражескимагентом.

Присяжные вынесли вердикт в полном согласии с речьюкоронера.

Назавтра после дознания миссис Бленкенсоп и мистер Медоузвстретились, чтобы обменяться впечатлениями.

– Ванда Полонская уходит, и концы, как всегда, в воду, –мрачно сказал Томми.

Таппенс кивнула.

– Да. Глухая стена. Никаких документов, неизвестно, откуда кней и ее брату поступали деньги, с кем они имели контакты.

– Ловкачи, черт их дери, – вздохнул Томми и потом сказал: –Знаешь, Таппенс, не нравится мне создавшееся положение.

Таппенс оно тоже не нравилось. Известия с войны поступалидовольно мрачные. Французская армия отступала, и что-то не похоже было, чтовоенная удача еще может перевернуться. Шла эвакуация из Дюнкерка[55]. Ещедень-другой, и Париж падет, в этом не приходилось сомневаться. Выяснилось, ковсеобщему ужасу, что не хватает снаряжения, чтобы противостоять напору механизированныхнемецких колонн.

Томми сказал:

– Что это, наши обычные головотяпство и нерасторопность? Илиза всем этим еще стоит чья-то работа?

– Думаю, что второе. Но доказательств никаких нет и небудет.

– О да, черт подери. Наши противники слишком хитры.

– В последнее время мы выловили немало предателей.

– Верно. Но все мелкая сошка. Самоочевидная публика. Доцентра, который всем руководит, нам, похоже, не добраться. Там – мозг,организация, тщательно продуманный план, в котором учтены и нашанерасторопность, и наши внутренние распри, и наша привычка долго раскачиваться.

Таппенс сказала:

– Это – наша задача. А мы не получили никаких результатов.

– Кое-что получили, – возразил Томми.

– Карл фон Дейним и Ванда Полонская. Незначительные люди.