Шрифт:
Интервал:
Закладка:
22
Издалека виден человек, сидящий за огромным столом в зале с белыми стенами и огромными люстрами. Кажется, что человек этот похож на президента России Владимира Путина, но Путин это или нет – непонятно. Изображение его то фокусируется, то расплывается, контуры лица то становятся чётче и кажется, что да, это точно Путин, то исчезают, набегают помехи. Лицо этого человека постоянно как будто меняется, и голос звучит как на зажёванной кассете. Он что-то говорит, но разобрать его речь почти невозможно, выхватываются отдельные фразы, слова: Россия, Запад, Украина… Несколько раз отчётливо прозвучало имя Елена. В белом зале пусто, нет никого, кроме этого человека, но хор голосов начинает петь: «Почему? Почему? Почему?» Становится видно, кто это поёт. Это голоса ангелов и людей, мужчин, женщин, детей, русских, украинцев, европейцев, американцев, индейцев, китайцев, чернокожих, жителей островов Океании, живых и умерших. И включаются голоса тысяч людей, студентов, молодёжи, матерей, учёных, преподавателей, артистов, деятелей культуры, и они поют: «Нет войне! Нет войне! Нет войне!» И звучит множество криков ненависти и проклятия, вой, ор, плач, оскорбления, мат, и всё это становится таким громким, как будто кричит, мучаясь от боли, растерзанное коллективное бессознательное человечества, и от этих криков ненависти и проклятия, от этого ора, и визга, и лязга, и скрежета зубовного огромные люстры с потолка белого зала одна за другой падают вниз. И включаются другие голоса, они поют про причины войны. Это голоса военных и политиков, простых людей и чиновников, философов и поэтов, стариков и старух. Эти голоса поют: базы НАТО, время подлёта, готовились к нападению на Донбасс, бомбили восемь лет, мировой гегемон, многополярный мир, многолетнее унижение страны и народа, неолиберальный глобализм, гендерный обман, переустройство мира, самая страшная диктатура в истории человечества, технокапитализм. Все святые, в Русской земле воссиявшие, требуют остановить технокапитализм, – дребезжащими, старческими и при этом полными несокрушимой духовной силы и твёрдости голосами поют святые. Взбесившаяся погода, магнитные бури, пандемия ковида, всемирный кризис, конец космического цикла и начало нового, – огненным басом поёт Солнце, само взбесившееся, вспыхивающее какими-то чёрными и алыми дырами, шкворчащее, разбрызгивающее себя во все стороны. Тупик цивилизации потребления, последний шанс для человечества, – поют рабочие и крестьяне. Враг реален, ненависть, расчеловечивание, высокомерие, предательство, война за право быть, война планетарной машины смерти против человечества, враг человечества ведёт войну против тебя, против тебя, против тебя, – поют старики и старухи. Лучше умереть, чем потерять себя, вставай страна огромная, пуля-дура учи меня жить, торговцы, пошли вон из храма, линия фронта – твоё сознание, линия фронта – твоё сознание, линия фронта – твоё сознание, – поют монахи в монастырях, солдаты, нищие и бездомные, безногие и безрукие, мёртвые панки и поэты, анархисты и гэбэшники, и с ними вместе юноши и девушки, вышедшие из хипстерских кофеен и лофтов. Любовь и правда, – поют ангелы. Попытка мира выжить, попытка мира выжить, попытка мира выжить, – поют деревья и камни. Иди к свету, вспомни, кто ты, – поют звёзды, – ты дитя земли и звёздного неба, вспомни, зачем ты здесь. Это твоя последняя битва, ты шёл к ней всю жизнь, если ты победишь – спасёшь всё и всех, если проиграешь – будешь уничтожен вместе со всем и со всеми, – поёт трухлявое полено с глазами и ртом.
Дальше поют боги. Поёт «детский бог», он же «сокровенный бог», «личный бог» – тот бог, которому молится ребёнок, когда его мама болеет. Он не столько поёт, сколько шепчет в подушку детским голосом: пусть мама будет жива, пусть мама будет жива, пусть все, кого я люблю, будут живы. Он шепчет: «В самые тяжёлые минуты я приду к тебе на помощь. В окопах под огнём ты позовёшь меня, и я буду рядом». Поют «иные» и «древние» боги – известные главным образом тем, что они возвращаются. «Иные» – не антропоморфны, часто чудовищны. Древние возвращаются, когда должен закончиться комический цикл. Их пение звучит странно, его невозможно перевести в человеческие слова. Сознания «иных» и «древних» богов вне человеческого спектра. Это те, кому принадлежал наш мир до появления человека. Сознания вирусов, бактерий, грибов. Нечеловеческие частоты, на которых живут древние короли. Поёт «безголовый бог» – один из предводителей древних, немых, молчаливых богов. У него нет головы и, соответственно, нет рта, он поёт другим способом и на других частотах, поёт, как бы отвечая на единственный существующий для него вопрос: а почему он безголовый? «Всё просто: А ЗАЧЕМ МНЕ ГОЛОВА?» – вот что он поёт снова и снова и снова, его единственный, главный ответ, средоточие его бытия. Поёт «последний бог» – тот бог, которого можно обрести в бездне, Ungrund. Он контингентный. Он может быть, а может и не быть. Его можно встретить, а можно не встретить. Но если встретить, то, с одной стороны, в Ungrund, где его родина, с другой стороны – абсолютно где угодно и случайно. В руках у него – сачок для ловли бабочек, на голове – фуражка. Он поёт: «Если ты меня встретишь, дружок, в нашей встрече сбудется всё. Ведь Бога могло не быть до того, как мы встретились». Поёт «бог-обманщик», тот, кто подделывает реальность, тот, кто заставляет каждый раз ошибаться, когда складываешь 2+2, тот, кто меняет за твоей спиной тропинку, когда ты идёшь по лесу. Он поёт: «Я понял свою ошибку, и скоро меня не будет, ибо я порождение бытийной ошибочности картезианского cogito, я просто тень, что лежит на всей новоевропейской культуре. Многих я обманул, но время моё прошло». И наконец, поёт бог-унитаз из детских трэш-видео на ютубе. Он поёт: «Ты использовал слово “Бог” для слива туда своих психологических нечистот. Я – тот “Бог”, что родился из слива твоих грязных психологических потребностей и манипуляций. Я наполнен страхом,
