Аргумент!

Наша свирепость в бою давно уже стала общеизвестной, а нечувствительность к боли и то, как мы переносим некоторые ранения, – поводом для неприкрытой зависти. Знали бы вы, какой ценой всё это достигается…

– То есть… – задумчиво чешет подбородок мой оппонент, – ты хочешь сказать…

– Не там ищешь! Это не мы – зуб даю! Что обоз перевозил?

– Запчасти к промышленному оборудованию – мы завод собирались восстановить. Препараты всякие – для той же цели.

Момент!

– Вот что… отправь-ка ты этого страдальца восвояси, – киваю на свидетеля. – Ему тут сейчас с нами сидеть смысла нет. Пусть отдыхает…

А на самом-то деле я просто не хочу при нём разговаривать. Ибо есть вещи, которые посторонним лучше не знать!

По знаку Зонова двое его парней уводят одноногого.

Проводив его взглядом, достаю из полевой сумки (которую мне только что притащили из моего фургона) лист бумаги. Кладу его перед собеседником.

– Прочти…

Минуты через две он поднимает на меня удивлённый взгляд. Не врубился до сих пор?

– Дату внизу видел?

Он снова смотрит на документ.

– Именно эти прекурсоры мы и отгружали со своего склада. И в ваш обоз они попали из наших рук. Понятное дело, что груз комплектовался не только с нашей помощью, но и мы кое-чем помогли… Как думаешь, нам имело смысл возвращать своё же добро таким сложным способом?

– То есть… Вы собирали этот обоз?

– Не мы. Формально – это делали у вас в городе. Мы просто поставили часть груза. Заметь – за полтора месяца до выхода каравана! Иными словами – это была целиком ваша операция (опять же – не совсем верно, но ему-то об этом зачем знать?). Мы не знали, кто, куда и когда это повезёт. Ибо это был уже не первый пропавший обоз. И поэтому меры предосторожности были приняты самые строгие. Но…

– Валька, тот, которого живым закопали… это мой младший сын…

Вот всё и встало на свои места! Нефтяник, рассчитывая принять участие в деятельности восстановленного завода (а он как раз некоторые лекарства и должен был производить…), влез в это дело по уши. Ибо попросту не мог упустить столь выгодный куш. И своего сына туда втянул. Желая показать своё непосредственное участие, тот отправился с пропавшим обозом.

И тут – такой жуткий облом. А уцелевший (случайно ли?) свидетель недвусмысленно указал на предполагаемых виновников нападения. Да ещё и этот работорговец, так «кстати» поведавший о моём с ним разговоре! Блин, надо было их там всех на месте оприходовать! Нет, мать его, захотели князю подарок сделать… благодетели! Недаром говорят – благими намерениями вымощена дорога в ад!

– Так это были не вы…

– Дошло наконец? Слава те…

Сгрузив на землю пулемёты, разворачиваются машины наёмников. Отделались, так сказать, малой кровью – прочего оружия мы у них не забрали. Как уж там с ними нефтяник потом станет разбираться – не наша печаль. Не стали друг друга стрелять и взрывать – уже хорошо!

Да, наймов бы мы положили – но и всем остальным могло бы прилететь весьма основательно. Противник серьёзный и просто так свою жизнь бы не отдал. Хрен с ними… пусть уходят.

– Князю скажи – мол, разобрались. Пусть Никодимыч присылает своих людей вот в это место… – ставлю отметку на карте. – Мы туда-сюда мотаться не станем – времени и так мало.

– А я?

– В смысле?

– Я хочу за Вальку отомстить!

– Ильич… ты, не спорю, в своём праве. Но вот разыскник из тебя… не самый хороший. Как и вояка – уж не обессудь! Обещаю, когда чего-то конкретное нароем – дам знать. А там уж сам и решай.

– Смотри – ты обещал!

– Беглец попросту не болтает – это всем известно.

– Добро… – Он встаёт. – И это… ты уж не держи зла!

– Ладно, замётано!

А вот «УАЗ» он нам оставил. И бочку с бензином.

Тоже, между прочим, очень даже нехилый подарочек отломился!

За ночь ребята смонтировали на нём один из трофейных пулемётов – старый, но вполне рабочий, ДШКМ. Так что огневая мощь нашего каравана ощутимо возросла.

– Значит, так! – озадачиваю своих ребят. – Демонтировать заряды, сворачиваемся! Новое место назначения – вот здесь!

И на карте появляется отметка…

Караван двинулся в путь уже через три часа.

– Вот тут… – кивает проводник. – В тех кустах он лежал. Оттуда всё и видел.

Он – это уцелевший свидетель, одноногий Мишка Воротников.

– Это место кто-нибудь осматривал?

– Конечно! Мы хотели тела найти, яму раскапывали…

– И никого отыскать так и не удалось… Понятно! Ещё смотрели где-нибудь?

– Ну… По улице прошлись… Гильзы стреляные нашли. Ну и так… по мелочи всякое. Капитально не рылись – смысл? Тут никто и ничего прятать бы не стал.

Угу… Стандартная методика поисков. Всегда, как правило, дающая хоть какие-то зацепки.

Всегда – но не в данном случае. Почему?

Что, злодеи враз поглупели?

Нет, всё гораздо проще…

Предположим, прочешут тут всё частым гребнем. Найдут и изымут гильзы, следы всякие… и что?

Ни о какой пулегильзотеке и речи быть не может – всё это давно в прошлом. Даже теоретически невозможно поставить на учёт то колоссальное количество оружия, которое имеется на руках у населения. Это в былые времена можно было схлопотать нехилый срок за парочку проржавевших патронов. Ныне и КПВ на чьём-то багажнике может вызвать лишь зависть – живут же люди! А человек без оружия вызывает повсеместное удивление своей самоуверенностью.

В то же болото ухнули и всевозможные картотеки отпечатков пальцев вместе со всеми прочими учётами. Нет, кое-что пробуют восстанавливать – и не всегда безуспешно. Вон, говорят, в Нижнем Новгороде вообще всё поставлено серьёзно. Туда даже для обмена опытом народ катается – и очень положительно оценивают тамошние порядки.

Так то – Нижний!

А мы сейчас где?

То-то же…

Закон – тайга, прокурор… ну тоже где-то рядом ревёт…

Так что некому тут следы искать – не осталось почти никого из тех, кто это умел бы делать правильно. В смысле – следы ног-то они отыщут, да и пройти по ним смогут достаточно далеко. А вот следы пальцев рук…

Повсеместное распространение всяких там «солдат удачи», да и просто бандюков послужило лишь к существенному упрощению местного законодательства – там, где оно вообще существовало. Поймали на разбое – всё просто, петля. Или стенка – это если народ спешит.

И никаких тебе адвокатов и уполномоченных по правам человека. Я уж молчу о всяческих правозащитниках – эти в одночасье повывелись как класс.