даже при «поправке на ветер» выходило, что там, в будущем, наблюдалась если не сказка, то песня. А здесь… Царевич старался об этом не думать. Потому что в такие моменты ему становилась страшно. Очень страшно. Ибо зависимость от импорта выглядела тотальной в подавляющем большинстве ремесленных направлений. И чем больше он ходил по местным производствам, тем дурнее ему становилось. А зайти в этот мир с технологическим и промышленным прорывом царевич не мог. При всем желании. Это не его профиль.

Нет, конечно, массу всяких классных идей и концепций, совершивших чудеса в XIX и XX веках он знал. Как и любой более-менее образованный человек будущего. Ну и начитан был в известной степени. Но не более.

Именно по этой причине он так увлеченно лазил по местным мастерским и отдельным редким мануфактурам, до которых мог дотянуться. И конспектировал все, что там видел. А потом еще и анализировал как мог… Даже такие знания закрывали не то, что лакуны, а целые непаханые поля в его образовании. Он занимался в своей прошлой жизни слишком иным. Теперь же, по всей видимости, будет вынужден и с этим важнейшим и тяжелейшим сектором столкнуться. Лицом к лицу. Или скорее — морда к морде. Вот и учился.

Параллельно он создавал команду под свое маленькое дело. То есть, для производства железных походных печей. Хотя даже с этим возникали иной раз критические проблемы. Просто в силу того, что как-такового рынка труда не существовало. И просто взять да нанять подходящих специалистов не представлялось возможным. Все или почти все заняты. И за них требовалось бороться.

Брать же пример с отца и лично лезть с ручным управлением везде и всюду царевич не спешил. Это ему казалось безумием. Тем более там, где он не имел практического опыта, а нередко и знаний. Поэтому продолжал упорно формировать команду. Хоть как-то. Хоть по-колхозному: на подвязочках да завязочках, перетянув все это сверху для надежности синей изолентой. Образно говоря…

Каменный барак для будущей печной мануфактуры строила привлеченная для этого строительная ватага. Не самая толковая. Но тут особой архитектуры и не требовалось. Они возводили простой длинный одноэтажный кирпичный дом с крытой черепицей двускатной крышей. Ну и пол делали укрепленный, через заливку в утрамбованную щебенку известкового раствора.

Сам Алексей этого строительства непосредственно не касался. Никак. Вообще. Тем более, что своими руками он вряд ли смог бы даже небольшой участок стены уложить толково из кирпичей. Не потому что у него росли руки из задницы. Нет. Просто не умел и никогда не делал.

Так что он просто поглядывал за тем, чтобы все выполнялось в срок и надлежащим качеством. Это сам он кладку класть не мог, а вот оценить ее качество и аккуратность вполне был в состоянии.

Даже проектированием этого здания Алексей сам не занимался. Хотя руки чесались попробовать. Но он сдержался и нашел подходящего архитектора. И, пользуясь своим статусом привлек. Им оказался Осип Дмитриевич Старцев. Он, правда, в это время занимался руководством работ по перестройке палат польского и малороссийского приказов. Однако отказать царевичу в такой малости не смог. И не только спроектировал здание, но и находил время эпизодически приезжать и приглядывать за работами.

В конце концов, царевич — это царевич.

Да и занят он был на перестройке тех палат не так чтобы тотально. Хотя выторговать себе этого специалиста оказалось достаточно серьезной проблемой. Пришлось даже подключать Федора Юрьевича, которому отказать подрядчики Старцева в таком не могли, равно как и саботировать свое согласие.

Остальные дела по созданию этого предприятия также были распределены между конкретными исполнителями, найденными с трудом. За царевичем оставалось только общее руководство, координация, разрешение спорных вопросов, контроль и так сказать — связь с администрацией. Последнее, как и в будущем, было крайне важно. И он, будучи царевичем, даже несмотря на свой малый возраст, мог зайти буквально к любому чиновнику. И спросить. И ему должны были ответить.

В том числе и потому, что Алексей Петрович достаточно часто встречался и общался с Ромодановским. Об этом знали все. Буквально каждая собака. Хуже того, по Москве уже даже ходили слухи, будто тот чуть ли не его негласный наставник. А потому служивые, в том числе высокопоставленные, опасались лишних проблем и старались помочь там, где могли. Если это, конечно, не сильно их затрудняло. А если затрудняло, то Алексей или искал альтернативное решение, или обращался за помощью к Ромодановскому, что многие затруднения разом испаряло. Отчего все организационные и административные вопросы удавалось уладить очень быстро.

Прямо влет.

Да, наверное, Алексей поступал не красиво.

Но ему было поплевать. Прям вот честно и открыто — слюной. Потому как если доверится местным темпам и обычаям, то цех этот под мануфактуру строить будут до второго пришествия. Ибо потеха малого неразумного дитя — именно так это дело воспринимали в городе.

Ну а что?

Папа бегал — в солдатики играл.

Сын вон — пытается изобразить что-то с производством. Занятно. Интересно посмотреть, что у него получится. Но ведь это тоже — потеха. А потому делать ее имело смысл, только если все серьезные дела удалось уладить.

К огромному сожалению для Алексея, славы потешные полки отца еще снискать не успели. А потому в глазах многих оставались просто плодом царских забав. И вот это все с печной мануфактурой виделось аналогично. Поэтому приходилось буквально продавливать, чтобы работа шла.

Быстро.

Намного быстрее чем обычно происходит даже для дельного заказа.

Причем без особого надрыва, так как удавалось избегать проволочек и задержек…

Царевич прогулялся по строительной площадке.

Посмотрел работу.

Распорядился сделать несколько пометок сопровождавшему его слуге. И направился к работникам, что, рассевшись на бревнышках кушали, молчали наблюдая за этой уже привычной инспекцией.

— Добрый обед. Не хворает ли кто?

— И тебе добрый день. — ответил староста ватажки. — Слава богу все здоровы.

— Кормят вас чем? Угостите?

После чего царевич попробовал по ложке из каждого котла.

Еду ватаге отпускали в качестве части оплаты, и он зорко следил, чтобы не воровали. Первую неделю с этим были проблемы. Но порешали вопрос быстро.

Крайне для воришки неприятно.

Ромодановский не стал сильно нянчиться с мелким чиновником и просто его хорошенько выпорол прилюдно, а потом повесил как разбойного человека.

Суровые времена — суровые нравы.

Впрочем, Алексей Петрович, не рефлексировал. Ибо не пересказать сколько раз там, в прошлой жизни, ему хотелось вот таким же образом поступить с проворовавшимся чиновником. Но было нельзя. А так хотелось…

Так или иначе, но этот повешенный проказник,