– На конкурсе забойщиков ты присутствовал – это довольно опасный, но наименее сложный турнир, за победу в котором дают каждому участнику по сто тысяч баксов. О гонках в кольцевом штреке тоже знаешь – там победитель получает сто пятьдесят тысяч. Остаются два.

Вопросительно смотрю на приятеля.

Он продолжает:

– Третий по сложности – прятки на уровне камерно-столбовой разработки. Это самый тупой и жестокий турнир, привлекающий законченных отморозков. Всем выжившим в команде победителей турнира переводят на счет по двести штук.

– А почему «прятки»? Одни прячутся, а другие ищут?

– По сути, так и есть. Участники делятся на две команды, одновременно входят в разработку, а потом калечат и убивают друг друга.

Не удержавшись, изумленно восклицаю:

– Ни хрена себе развлечения!

– Да, как говорят у вас в России: впрыск адреналина в кровь.

– Объясни, зачем руководству шахты эти жестокости?

Даниэль на пару секунд задумывается, формулируя мысли, затем пожимает плечами:

– В прятки играют нечасто – в основном камерно-столбовой уровень пустует.

Например, вчера этого конкурса не было. Обычно туда спускаются враждующие группировки для выяснения отношений в случае появления разногласий. Выражаясь языком местной охраны, это узаконенный способ для бандитских разборок.

Ага, кое-что становится ясно.

– Ну, а последний турнир? – осторожно подвожу разговор к конкурсу на тридцатом уровне.

– Самый сложный турнир организаторы проводят на дне подстволка.

– Я сегодня там пахал – подвозил породу к корытной мойке.

– Значит, видел подстволок?

– Не только видел. Еще искупался и обследовал дно.

Даниэль глядит на меня широко открытыми глазами. Приходится пускаться в долгий рассказ о не сложившихся отношениях с соседями по жилой конуре, о драке, о проведенных сутках в карцере, о «несчастном случае» на площадке возле корытной мойки. Ну и, конечно же, о вынужденном пятнадцатиминутном купании…

* * *

– Ты продержался в ледяной воде целых пятнадцать минут?! – изумленно переспрашивает он.

– Как видишь.

– В таком случае, Женя, ты просто обязан заявить себя для участия в турнире тридцатого уровня.

– Не исключаю такого варианта, если мне наконец расскажут о нем.

Даниэль подпаливает очередную сигарету, выпускает к потолку облако дыма.

– Так же, как и конкурс забойщиков, турнир на тридцатом называют производственным. Это означает, что его основной задачей является помощь в производственном процессе, усекаешь?

– Пока все просто. На двадцатом уровне народ соревновался в объеме добытой породы. А в чем соревнуются на тридцатом?

– Там на дне имеется входная горловина в наклонную протоку, соединяющая подстволок с берегом ближайшей бухты.

– Это я тоже понял по интенсивному течению. Да и горловину протоки исследовал. Так что с того?

– Протоку пробили строители шахты, когда «гоблины» нашли минерал. Она нужна для слива использованной воды и выброса из ствола шахты пустой породы после первичной очистки рениита.

– Какова же ее длина?

– Метров триста или четыреста. Наклон – градусов пять-шесть в сторону моря. К сожалению, этого недостаточно: в процессе работы на тридцатом уровне она забивается крупными и средними обломками и требует регулярной прочистки. Чего только местное руководство не придумывало! Приказывало монтировать «лягушку» – насос для откачки – и спускало на воду какую-то круглую надувную штуку, чтобы облегчить сбор кусков породы, затем перешли на корзины… Ничего не помогает!

Протока все равно засоряется, и уровень повышается.

– И поэтому ее регулярно чистят?

– Да, этим занимаются «водяные» – рабочие водоотлива, а в выходные – участники турнира.

– Как же они это делают?

– Некоторые отчаянные парни, изъявившие желание принять участие в этом турнире, по очереди надевают гидрокостюм, обвязываются страховочным фалом и ныряют в воду.

Вынимая из горловины бут – куски породы, они складывают ее в висящую над поверхностью корзину. Обычно конкурсант выдерживает минут пять-семь, максимум – десять, после чего просит поднять его на площадку. Судейская бригада оценивает выступление каждого по весу изъятой породы. С виду ничего сложного, но…

– Что «но»?

– Смертность среди участников этого турнира самая высокая. К примеру, заявляется человек семь-восемь. Некоторые из участников умирают прямо в воде, сводит судорогой мышцы или не выдерживает сердце. Но чаще смерть наступает позже – от переохлаждения. В итоге выживает половина, но большинство потом не живет, а мучается от последствий. В общем, зарабатывают различные заболевания: простатит, ревматизм, цистит и что-то там еще…

– Странно. Я думал, что самый опасный турнир в кольцевом штреке. Или конкурс забойщиков – мы оттуда перетаскали в морг человек пять.

– Там и народу участвует больше. А на кольце вчера погиб всего один. Ты, кстати, как себя чувствуешь после купания?

– Нормально. Это я для охраны придумал версию про дежурного доктора. На самом деле хотел прорваться к тебе. Кстати, в московском офисе я встречался с Анатолием Евграфовым, помнишь такого?

Даниэль морщит лоб.

– Анатолий Евграфов?..

– Ну да. Победитель турнира на тридцатом уровне. Сорвал двести пятьдесят тысяч призовых.

– А давно он здесь работал?

– С его слов, вернулся в Москву около года назад.

– Не помню такого, – пожимает он плечами. – Я батрачу здесь почти полтора года и знаю всех победителей турниров. А такого не помню…

Заявление приятеля насторожило, но я не придал этому значения. Мало ли здесь народу, чтобы всех упомнить? К тому же Даниэль наверняка сильно перенервничал после трагедии в кольцевом штреке, так что его память могла давать сбои.

Мы поболтали на разные темы, пока он выкуривал последнюю сигарету. Потом поднялись и медленно пошли в палату.

– Знаешь, Женя, ты на всякий случай загляни к дежурному врачу, – советует он.

– Зачем? Я же здоров.

– Дело не в этом. Пусть он запишет тебя в журнал посещений. Здешние охранники настолько подозрительны, что могут и проверить.

Пожав друг другу руки, мы расстаемся. Даниэль возвращается в палату, а я иду к двери с табличкой «Дежурный врач» и, дважды постучав, вхожу в кабинет.

– Здравствуйте еще раз, – приветствую доктора по фамилии Коганович.

Тот сидит за столом у раскрытого ноутбука. Оторвавшись от экрана, посмотрел на меня.