– В Москве будь, никуда не уезжай, следопыт хренов!

Злился Мартынов. Я видел. Миша напортачил, а другим теперь расхлебывать.

* * *

Миша ушел, мы с Мартыновым остались.

– Не люблю журналистов, – сказал Мартынов.

Сейчас я его понимал.

– Человека угробил, ниточку к Сабадаеву оборвал, – перечислял Мартынов каратаевские грехи и все больше злился.

Если его не остановить, он взвинтит себя до истерики.

– Есть человек, который был знаком с Сабадаевым, – подсказал я стремительно закипающему Мартынову.

Он посмотрел на меня, подумал, произнес:

– Просто Мария?

Молодец. Пять баллов. На лету схватывает.

– Да, – подтвердил я. – Она и адрес называла.

– Сабадаева?! – не поверил в близкое счастье Мартынов.

– Но она сразу предупредила, что Сабадаев вряд ли там живет, – вернул я Мартынова на грешную землю. – Она встречалась в той квартире с Сабадаевым, и ей все время казалось, что у него там явка, конспиративная квартира.

– Адрес!

– Большой Козихинский. Если я правильно вспомнил.

– Дом какой?

Я покачал головой:

– Ни номера дома, ни номера квартиры Мария не назвала. Сказала, что визуально помнит.

– Где она сейчас?

– Далеко от Москвы.

– «Далеко» – это сколько?

– Несколько часов езды.

– Это не далеко! – отрезал Мартынов. – Вызвать ее сможешь?

– Зачем?

– Чтобы она дом этот показала!

– У нее дети, – напомнил я. – Три десятка сорванцов. Она их не бросит. Ей надо кого-то на замену туда отвезти. Чтобы с детьми побыли, пока она из Москвы не вернется.

– А кто ее заменит?

– А хоть Илья наш.

– Демин?

– Да.

– А он справится? – проявил сомнение Мартынов.

– Ха! – сказал я. – Да он их муштрует, как генерал новобранцев! Любо-дорого смотреть!

* * *

К Просто Марии мы поехали вдвоем с Деминым. За прошедшие недели он пару раз уже успел наведаться в гости, поэтому дорогу указывал уверенно, но когда мы приехали в спрятанный в глубине леса пансионат, я подумал, что Илья что-то напутал – такие разительные перемены здесь произошли. Я помнил, как здесь все выглядело еще совсем недавно: заросшие травой дорожки из растрескавшегося асфальта, обветшалое здание пансионата, в окнах которого не везде сохранились стекла, и памятник Ленину, которого не было видно из-за поднявшейся вровень с ним буйной растительности. Не то было теперь. Асфальт никто не залатал, конечно, но кустарник по всей длине дорожек был аккуратно подстрижен и радовал глаз. Ильич уже не прятался в кустах, а взирал со своего невысокого постамента с видимым удовлетворением человека, ценящего порядок и аккуратность. Здание пансионата радовало глаз свежевыкрашенными рамами окон и изумительной чистоты стеклами, в которых так красиво отражался вплотную подступавший лес. Причина происшедшей с пансионатом разительной перемены раскрылась в ту же минуту. Я увидел малолетних сорванцов, подопечных Просто Марии, которые без чьего-либо присмотра и понуканий истово махали метлами, выметая с площадки перед входом невидимый сор, которого, на мой сторонний взгляд, там вовсе не было. Но малолетние дворники явно стремились к достижению какого-то одним им видимого идеала чистоты.

Завидев вышедшего из машины Демина, ребятня оставила метлы и бросилась к Илье, гроздью повисли на Демине, вопя:

– Дядя Илья приехал! Дядя Илья!

Их вопли послужили призывным кличем для остальных, из здания вдруг высыпали еще два десятка разновозрастных детишек, и если бы все они одновременно бросились на Илью, они бы его раздавили, конечно, но Демин спасся, зарычав с яростью многоопытного сержанта:

– Что за беспорррядок?! Стрройсь! В две шеррренги!

В рядах сорванцов случилась легкая паника. Они заметались по асфальту, каким-то чудесным образом определяя места, где каждому из них персонально надлежало находиться, и через три секунды перед нами стояли две ровнехонькие шеренги – хоть по шнурку проверяй правильность построения. Это было похоже на фокус. Два помятого вида мужичка, появившиеся из-за угла здания как раз в это время, разинув рты наблюдали за происходящим.

– Привет! – совсем не по уставу поприветствовал вымуштрованное им войско Демин.

– Здрасьте, дядя Илья!!! – тоже не по уставу завопила малолетняя солдатня.

Тут из здания вышла Просто Мария.

– Ррразойдись! – смилостивился Демин.

Ребятня с благодарными воплями умчалась прочь. Просто Мария улыбалась.

– Здравствуйте, – сказал я.

– Здравствуйте. Добро пожаловать, – певуче ответила Мария.

– Хорошо тут у вас стало.

– Стараемся, – просто сказала она.

Тут она увидела двух мужичков, маячивших у угла здания, и спросила у них без нажима и строгости:

– А что – работа уже сделана?

И при всей мягкой доброжелательности ее голоса мужички почему-то очень смутились и испарились в одну секунду.

– Пойдемте, – пригласила Мария и повела нас в обустраиваемое ее стараниями жилище – ее и трех десятков опекаемых ею детей.

В светлом коридоре, выскобленном до неправдоподобной чистоты, нам встретился человек, лицо которого показалось мне знакомым. Все правильно, я уже видел его – в прошлый свой приезд, когда мы только еще привезли сюда Марию и ее детишек. Директор пансионата.

– Здравствуйте, – сказал он с неожиданным подобострастием.

В коридоре горели все до единой лампочки, чего практически никогда не бывает в казенных учреждениях, и в этом великолепии разоблачающе яркого света директор выглядел не слишком здоровым человеком – желтые круги под глазами побуждали посоветовать этому бедолаге поскорее обратиться к врачу.

– Насчет питания я распорядился. Картошку ту гнилую сказал вернуть поставщику. Масло завезут сегодня к вечеру. За фруктами поехали. Я велел и клубники привезти, как вы говорили. Обед будет готов ровно в два. В меню сегодня гороховый суп с копчеными колбасками, куриные рулетики с грибами, кефир, домашний творог и десерт из свежих фруктов, – тараторил директор с таким энтузиазмом, будто от сегодняшнего меню зависело, будет он жить дальше или сегодня его многотрудная и не всегда складная жизнь оборвется.

– Я зайду на пищеблок без четверти два. Проверю, – сказала ему Мария, и он тотчас же прервал свой суетливо мельтешащий бег впереди Марии, качнулся в сторону, уступая нам дорогу, и так старался, что впечатался в стену всем корпусом, будто хотел стать совершенно плоским.