– Он знал!

– Десантник? И что – он отправился в Москву тебя убивать?

– Допустим.

– Он там, в лесу, провел рядом с тобой довольно много времени. Мог бы убить, если бы захотел. Но не убил. Это не он. Это другие.

За окном было темно. Жутко становилось, если туда глянешь.

– У них тут есть диван, – сказал Шурик. – Ты ляг, поспи. А завтра мы туда поедем.

– В лес? – обмер Хмель.

– Да ты не дрейфь! – сказал Шурик. – Пока я рядом, все у тебя будет в порядке.

* * *

Старый диван был обтянут растрескавшимся дерматином. Еще здесь было колченогое кресло с торчащим из-под обивки поролоном, стол, у которого столешница была в чернильных пятнах, на столе стоял пыльный графин без воды, под столом россыпь пустых водочных бутылок – комната психологической разгрузки, не иначе.

Шурик, оставляя здесь Хмеля, закрыл снаружи дверь на ключ.

– А если в туалет? – сердито осведомился Хмель.

Шурик не ответил. Были слышны его шаги. Он уходил. Хмель погасил свет. В зарешеченное окно заглядывала полная луна. Хмель лег на диван и отвернулся от окна, чтобы луну не видеть. Он долго не мог заснуть, а когда стал забываться, вдруг услышал волчий вой. Не удивился, потому что при такой луне, наверное, волки всегда воют. Только он не мог понять, ему это снится, или волки в действительности подошли близко к жилью.

Он открыл глаза и вслушался. Волки. Близко. До чего же жутко.

Сон как рукой сняло.

Только это не за окном. Это за стеной.

Не волки?

Хмель соскользнул с дивана и приник ухом к стене.

Не волки.

Плакал человек.

* * *

Утром завтракали вчетвером: Хмель, Шурик и те два милиционера, которые вместе с ними приехали из Москвы. Были свежие помидоры и огурцы, тушенка в банках, копченая колбаса, хлеб в пластиковой упаковке и картофельное пюре быстрого приготовления. Еще печенье, пряники и булки с маком. Все это занимало две картонные коробки. Хмель иногда бросал на эти коробки удивленный взгляд: надо же, еды полно, бери что хочешь. Он никак не мог забыть испытание голодом, которое ему довелось пережить в лесу.

Потом поехали на хутор. Кроме их машины, была еще одна – «Нива» с тонированными стеклами. Это местные милиционеры их сопровождали.

«Нива» шла впереди. И первой скатилась с асфальта на грунтовку, которая вела на хутор. Хмель занервничал.

– Знакомая дорога? – спросил Шурик.

– Угу, – ответил Хмель.

Таращился по сторонам, страшась кого-нибудь увидеть.

Шурик выглядел беспечным. Курил сигарету, пуская струи дыма в открытое окно. Когда они добрались до сгоревшей «Исудзу», Шурик велел остановить машину, вышел и Хмеля поманил за собой. И из «Нивы» вышли два милиционера. Шурик вопросительно посмотрел на Хмеля.

– Пацанов тех машина, – доложил Хмель. – На ней Серега хотел дать деру. Вот тут это дерево лежало, поперек дороги.

Но теперь дерево дорогу не перегораживало.

– Мы оттащили, – сказал негромко местный милиционер. – Когда приехали тут обстановку выяснить.

– В общем, караулили Серегу здесь, – продолжал Хмель. – Я его труп вон там видел. А потом он куда-то делся.

Шурик предложил пойти и посмотреть.

Трупа действительно не было. Но были следы. Натоптано изрядно.

– А я вот тут лежал, – продолжал свою страшноватую экскурсию Хмель. – Ночь была, я полз, и вдруг – сигаретный дым. Я понял, что это тот, кто убил Серегу.

Хмель повел милиционеров за собой. С первого раза они промахнулись, то самое место не нашли, поняли, что ошиблись, вернулись, теперь уже держась ближе к дороге, и тут обнаружили лежку. Мох был помят. Здесь не было ни одного окурка, но нашелся пепел – много.

– Окурки он с собой забрал, – сказал Шурик, тщательно обследовав место засады. – Следов не оставляли. – Повернулся к Хмелю: – Ты вообще тут видел какие-нибудь пачки сигаретные? Или другой какой мусор?

– Упаковки от еды! – вспомнил Хмель.

– Где?

– В ранце.

– В каком ранце?

– Ну, такой, который носят за спиной. Он был у того парня в камуфляже, который меня чуть не убил. И в ранце мы нашли упаковки от продуктов. Много. Я еще подумал тогда, зачем он с собой все носит, почему не выбросил.

– Потому и не выбросил, – сказал Шурик. – Они старались не оставлять здесь следов.

* * *

Хутор выглядел покинутым. Дверь в дом распахнута. Двери сараев настежь. Одно из окон дома разбито. Через некоторое время тут все будет, как в тех вымерших деревнях, подумал Хмель, с тоской обозревая печальную картину. Обитатели хутора были последними, кто цеплялся за жизнь в этом проклятом месте. Не зацепились. Не смогли.

– Зачем вы снова привезли меня сюда? – пробормотал в отчаянии Хмель.

Шурик понял, в каком он находится состоянии, примирительно произнес:

– На этот раз все не так страшно. Как приехал, так и уедешь. Считай, что ты в командировке.

Милиционеры осмотрели дом, осмотрели сараи. Хмель бродил за ними грустной тенью.

Тут была кровь. И в доме, и во дворе. Бурые пятна. Шурик их так тщательно изучал, что со стороны казалось: обнюхивает.

– Девчонка говорила, дед увидел что-то через окно, – сказал он местным милиционерам. – Через какое?

Ему показали. Окно выходило во двор. И здесь же, во дворе, были пятна крови.

– Еще собака тут лежала, – вспомнилось Хмелю.

– Где? – обернулся Шурик.

– Там, за сараем.

– Пошли, – сказал Шурик.

Собаки не было.

– Вот тут, – показал рукой Хмель.

– Живая?

– Думаю, что нет.

– Ни одного трупа, – процедил сквозь зубы Шурик. – Всех прибрали, даже пса.

– А как же! – всполошился Хмель. – Вон там есть свежая могила! За мной идите!

Он пошел в направлении кладбища, которое за многие годы обустроил здесь дед.

– Я там прятался, следил за домом, – тараторил Хмель. – И вдруг смотрю: я лежу на свежей могиле…

Он не успел дорассказать, потому что они уже пришли.

Неглубокая могила была разрыта. Пусто. Только разбросанные комья не успевшей высохнуть земли.

Шурик вопросительно посмотрел на Хмеля. Тот пожал плечами.

– Была могила, – сказал Хмель. – Холмик такой, все как положено.

* * *

Пока милиционеры осматривали окрестности хутора, Хмель скучал. Сел в траве, привалившись спиной к бамперу «Нивы». Пригревало солнце. Если закрыть глаза и не видеть больше этот хутор, можно попробовать себя уговорить поверить, что не все так уж плохо. Хмель попробовал, но до конца себя не уговорил, потому что его отвлек посторонний звук. Это был плач, похожий на вой. Точно такой, какой Хмель слышал прошлой ночью. Он обеспокоенно завертел головой. Это в машине. Хмель попытался заглянуть в салон через тонированное стекло, но увидел только свое отражение. Тогда он распахнул дверцу. И обнаружил Машу. Она на заднем сиденье сжалась в комок и ревела, пытаясь задушить в себе этот тоскливый вой. Хмель так растерялся, что не сразу нашелся что сказать.