Красная Птица заставил меня осознать, насколько агрессивна белая культура Книги, хлеба и вина. Он начал с вина. Другие культуры предлагали свои стимуляторы — коноплю, кактус, грибы, листья коки. Репрессивная культура белых наложила на них лапу, утверждая, что это наркотики, и разрешила только алкоголь! Недавно даже табак оказался под частичным запретом.

Дюк заметил удивительную закономерность: в последние годы индейцы, которые перестают пить, возвращаются к вере предков, а индейцы, возвращающиеся к вере предков, перестают пить.

— Я не проклинаю, Мар, алкоголь. Сам тридцать лет пил по-черному. Тогда я понял, что дерево предпочитает пьяного, который о него обопрется, обнимет и погладит, чем трезвого, который так и норовит дерево срубить. Но алкоголь — не для нас. Алкоголь заставляет нас забыть о свидетеле[110]в себе.

Что касается хлеба, белые отбирали у индейцев землю, чтобы ее засеять. Изгоняли с плодородных территорий, где было много травы и бизонов. Бизонов перебили. А в христианских миссиях хлеб обращали в тело и запивали кровью.

Все это они вынесли из Книги. Даже время из циклического стало линейным и потекло в никуда. Оджибве смотрят назад — за спину. Бог белых дал Адаму природу, чтобы тот ее завоевал, но поскольку собственного тела Адаму не хватает, приходится его удлинять. Ноги — колесами, руки — мушкетами (а теперь — ракетами), глаз — оптикой, разум — электроникой. История — это прогресс… А у индейцев есть миф. Историю оджибве не признают.

— У индейцев даже собственное имя нужно заслужить. Оно дается не сразу. Ваши малыши получают имя — Юзек, Аня — и свои игрушки: лошадка Юзека, кукла Ани. Наши дети безымянны, пока Дух не объявит имя. Игрушки общие. Точно тень дерева в пустыне. Белый отталкивает всех, защищая свое место. У него есть право на свой кусочек тени. А индеец знает, что это тень дерева.

На прощание Красная Птица обнял меня, и мы сфотографировались вместе на фоне коврика с надписью Don’t BOOZE[111]. Он шепнул:

— Вино, Мар, пробуждает чувство вины.

2009

Любить друг друга — значит любить Дорогу, по которой вы идете вместе.

Нгуен Ван Хоан

4 апреля

…Я ощущаю себя жертвой кораблекрушения на необитаемом острове — бросаю в море бутылку с письмом в надежде, что, может, лет через пятнадцать-двадцать ты его прочтешь. И пойдешь дальше, Мартуша.

18 апреля

Пешня — лом для разбивания льда в проруби. На конце длинной палки острие, как у топора. Пешней можно разбивать лед короткими ударами, не слишком наклоняясь.

Сегодня о новой пешне нечего и мечтать — кузницы в деревне нет. А в Петрозаводске, в хозяйственном магазине, барышни за прилавком — украшенные тату — вообще не понимают, о чем я.

Всю осень я приставал к соседям с этой пешней, соблазнял мужиков водкой — все напрасно. Народ беспомощно разводил руками — нет, никак не достать. И вот — чудо! В конце ноября (а может, уже в декабре) приезжаем в Конду, а у порога — прислоненная к двери крепкая пешня. Кто ее оставил — по сей день не знаю.

Сидя вечером с Мартушей у печи, в которой Наташа тушила ряпушку по-польски (с луком и картошкой), я вспомнил похожую историю. Прошлой весной мы приехали в Конду — любоваться прилетом диких гусей, лягушачьими свадьбами и таянием льда на озере. У порога по шейку в снегу ждала нас бутылка хорошего французского вина. Долго гадали, откуда она взялась. Летом отец Николай (Озолин) признался: ехал на Крещение Господне в Кижи да и заглянул по дороге — поздравить меня с днем рождения. Никого не застав, закопал вино в снег — чтобы бутылка не лопнула.

Назавтра на лесной дороге в Сибов я встретил Песнина. Юра с видимым трудом остановил свою развалюшку и, радостно поздоровавшись, объяснил, что у Вали несколько дней назад был день рождения — надо раздобыть что-нибудь на опохмел. Спросил, надолго ли мы. Услышав, что на всю зиму, даже протрезвел: а не замерзнет Мартуша-то?

— Рябина уродилась, зима будет суровая.

— Осенью я полы подшил и два воза дров нарубил, до весны должно хватить. А нет — так еще нарублю.

— А как вы будете жить без телевизора? Мы с Валюхой хоть сериалы смотрим.

— Жизнь, Юра? — самый лучший сериал. У нас вот как раз новая серия «Дома над Онего» пошла.

Занятия ушу начинают с отдельных, обычно не связанных друг с другом упражнений, которые очерчивают горизонты школы. Лишь спустя долгое время ученик начинает понимать целое… Другими словами, это движение от фрагмента к целому. Или, точнее, обнаружение целого во фрагменте (абзаце).

Ушу — китайский вариант спортивной борьбы. Хотя трудно считать это просто борьбой: ушу — скорее своего рода медитация, заключающаяся в аккумулировании в себе внутренних сил. Труднее побороть себя, — утверждали древние мастера, — нежели внешнего врага. Одно из главных упражнений ушу — «борьба с тенью». Утром ученики становятся спиной к восходящему солнцу, а вечером — к заходящему. Таким образом, они всегда видят свою тень. Это помогает корректировать позу. Контролировать внимание.

22 апреля

Мудрец отличается от других не тем, что он говорит, делает или думает, а тем, чего не говорит, не делает, не думает.

Го Юн Шен[112]

В Заонежье уже несколько дней припекает солнце. Снег стаял, но на Онего еще лежит толстый лед. На заливных лугах лягушачьи свадьбы. Оглушительное кваканье! Скоро лужи вспенятся икрой. С купола часовни истошно орет чайка. По стеклу ползет муха — проснулась от зимнего сна, жужжит. Ночью так тихо, что слышно, как в мансарде скребется мышь! Эта тишина заглушает грохот мира.

Я люблю после суровой зимы оттаять на завалинке дома над Онего: наблюдать, как просыпается земля, ждать птиц, собирать березовый сок, наслаждаться тишиной и подставлять себя солнцу. Это самая приятная пора в Конде — ни комаров, ни людей.

И вдруг мейл — из другой жизни… Роман Дащиньский, «Газета Выборча»[113]. Предлагает обменяться циклом писем о мужчинах для рубрики «Мужская музыка». Да что ж такое творится в Польше, подумалось мне, что два мужика толкуют о мужиках? В мое время на берегах Одры мужчины все больше о девках болтали.