О странствиях Уайта можно сказать то же, что Кен говорил о Торо: он проходил свои внутренние и внешние — лесные — пути, образовавшие в результате единый путь. Синтезируя познание и поэзию, давая возможность непосредственно переживать Землю и мир.

В окрестностях Черчилл-Фолс наши пути снова пересеклись, но в какой именно точке — сказать не могу, потому что не обратил внимания, где старый тракт из Шеффервилла влился в наш хайвей. Кеннет доехал до Гус-Бэй на автобусе, но тот уже многие годы не ходит — сегодня все ездят на собственных автомобилях. Странно, что о водопадах Черчилл — одном из самых мощных водных каскадов Америки — он не сказал ни слова (хотя отметил Ондатровы водопады, озеро Винокапау и озеро Чайки). Другое дело — городок Черчилл-Фолс. Его и правда можно не заметить… Почему про одни города в Канаде говорят town, а про другие — city? Ведь дело явно не в величине. Рытхэу был прав — чукотские поселения крупнее многих здешних городов.

В Черчилл-Фолс мы нашли два продовольственных магазина! Причем ни в одном не было ни молока, ни масла, ни хлеба. Слава богу, у нас еще что-то оставалось. Мы докупили бутылку красного вина на ужин, а Лукаш взял маленькую бутылочку виски на сон грядущий. В магазине поинтересовались насчет кемпинга. Оказалось, его нет. Можно, правда, разбить палатку диким образом, но по округе бродят три медведя, так что лучше заночевать в мотеле. Интересно, чем тут народ занимается после работы, подумал я, глядя на стоявшего позади парня.

— У вас есть интернет? — обратился к нему Кшись.

— Что?

— Ну, компьютер с интернетом.

— Сомневаюсь, — туманно ответствовал парень, покупая «Джим Вин».

Еще мы выяснили в магазине, что в Черчилл-Фолс живет около пятисот пятидесяти жителей, из которых большинство работает на местной гидроэлектростанции. Продавщица дала нам ключ от мотеля «Black Spruce Lodge» — сорок баксов с человека.

«Под черной елью» — так, видимо, следует перевести название этой ночлежки, напоминающей комфортабельную горную турбазу. После нескольких ночей в палатке — тянет минимум на четыре звезды. Просторный холл с камином (удобные кресла и телевизор), отлично оборудованная кухня, прачечная с сушилкой, шесть двухместных номеров, четыре ванные — и ни души. Словно смотришь научно-фантастический фильм о некой чудовищной катастрофе, в которой вымерло все человечество, и вдруг видишь на экране — себя… После ужина заказали телефонный разговор с Торонто и каждый занялся своими делами. Лукаш, потихоньку потягивая вискарь, разбирал фотографии, я дописывал что-то в блокнот, сравнивая условия временной жизни на Лабрадоре с укорененным столетиями бытом Заонежья. К примеру, жилые коробки в Черчилл-Фолс, слепленные по одному шаблону и понаставленные как попало, — и деревянные избы северной России, среди которых не найдешь двух одинаковых, ведь все живое неповторимо. Кшись тем временем включил телевизор. Начинались новости: игры в Пекине, нападение российской армии на Грузию.

Ночью мне приснился Путин. Российский премьер в моем сне улыбался, точно Чеширский кот. Этот сон — вероятно, онирические отголоски вчерашнего телефонного разговора с Анкой. Мы спорили по поводу войны России с Грузией, хотя это даже спором назвать нельзя — Аня не давала мне открыть рот, сыпала собственными аргументами, как из пулемета. Впрочем, что можно знать о новой войне в Закавказье, сидя на Лабрадоре? Аня повторяла распространяемые СМИ стереотипы об имперской политике Кремля, потому что никогда не была на Кавказе.

Я долго не мог заснуть. Вспоминал собственные вояжи по Закавказью в бурные 1992-й и 1993-й. Тогда я дважды побывал в Сухуми. Первый раз — во время грузинской оккупации, второй — сразу после операции, в результате которой абзхазские отряды (при активном участии Шамиля Басаева) отбили Сухуми у солдат Тенгиза Китовани. Разница между поведением грузин и абхазов на этом кусочке побережья Черного моря яснее всяких исторических аргументов показала, кто подлинный хозяин этой земли. Грузинская солдатня грабила все подряд, палила по пустым домам, давила танками мандариновые плантации, да я собственными глазами видел, как они от скуки стреляли по обезьянкам со знаменитой сухумской фермы. Абхазы же заботливо восстанавливали каждый дом и собирали урожай, стремительно возрождая город и наполняя воздух ароматом свежего кофе. Так что никакие историко-политические аргументы, иллюзорные идеи территориальной целостности не убедят меня в том, что Абхазия принадлежит Грузии. Подобным образом, думаю, обстоит дело с Южной Осетией.

После завтрака мы отправились смотреть водопад на реке Черчилл. Еще недавно водопад назывался Гранд-Фолс, а река — Гамильтон-ривер, в честь губернатора Ньюфаундленда, сэра Чарльза Гамильтона, и лишь в 1965 году реку и каскады переименовали в честь бывшего премьера Великобритании. В огороде бузина, а на Лабрадоре река… Да и вообще — какой смысл запечатлевать имена политиков в географических названиях? Это разные измерения, политика подчиняется законам времени, а география — пространству.

Чтобы добраться до водопада Черчилл, пришлось вернуться по хайвею на десяток миль. Ориентир — некое подобие автостоянки. Вчера мы его проглядели, а сегодня там уже стояла машина с американскими номерами. Туристы.

На стоянке нас атаковали черные мухи! Раздумывать было некогда, мы дали деру. Тропка вела через лес вдоль реки, порой исчезала в мшарах или ползла по скальным полкам. Лес был настоящий (не лесотундра), словно в Золотых горах[105]времен моей молодости. Более того, краем глаза я даже заметил грибы — самые что ни на есть настоящие белые, но мухи не отступали, и я бежал дальше — пускай Лукаш собирает. В затылок мне дышал Кшись. По дороге мы встретили четверку янки в черных противомоскитных сетках. Они напоминали террористов на учениях. Крикнули на бегу, что сетки made in China, продаются в Черчилл-Фолс в том самом магазинчике, где вчера не было ни молока, ни хлеба.

Наконец мы у цели! Сначала пару раз в просвете между деревьями слева мелькнуло что-то бело-пенистое, и наконец открылось взору за очередным поворотом, когда тропка пошла по самому краю обрыва. Внизу, в огромных каменных резервуарах, веками обтачиваемых рекой, я увидел небольшую струйку воды и клочья пены на скалах. Это и есть водопад, про который в туристических проспектах пишут, будто он больше Ниагары? Ну, знаете… наши водопады Мицкевича на реке Розтоке громче журчат…

Кшись с Лукашем пытались снять водопад с разных сторон — в профиль, анфас, но отовсюду получалось так себе. А в приближении — вытекал, точно пиво из плохо закрытой бочки. За лето, что ли, так высох? Или электростанция его сожрала?

При высокой воде каскады Черчилл, наверное, действительно производят впечатление. Общая высота скального русла — семьдесят пять метров, то есть на пятнадцать метров больше Ниагары (зато в ширину — и сравнивать нечего), и ландшафт тут более суровый — в отличие от туристического Диснейленда Ниагара-Фолс. Так что если бы не эта обзорная площадка в туристическом стиле (лавочки, мусорные корзины и информационный стенд под декоративной крышей), могло бы показаться, что вот-вот увидишь, как индеец замахивается острогой на рыбу в ручье. Пейзаж словно с отличной фотографии Эдварда Ш. Кёртиса[106]«Рыбаки».