– Звездец! – выдохнул я, даже не пытаясь бежать или падать на землю. Вертолет был обречен. Тем, кто сумел бы выжить, предстояло умереть чуть позже – на открытой площадке долго не продержаться. Граната приближалась, еще доля секунды, и все будет кончено. Неожиданно, будто ударившись в невидимую стену, гранатометный снаряд взорвался, дымное облако взрыва вспухло в метре от кончика вращающихся винтов. Меня обдало душной воздушной волной, и вокруг свистнули осколки, брошенный на колени Мухин оторопело пялился в землю.

– В вертолет быстро! – проорал я, и Костя рванул с места не вставая – на четвереньках. Затем вскочил и скачками влетел в открытую дверцу. Я успел заметить, что левый рукав у него разорван и светлая ткань быстро напитывается кровью.

– Взлетаем, взлетаем! – кричал борттехник.

– Получи, суки! – палил в иллюминатор Козлов, его активно поддерживали Федотов и севший у турели Чебуреков. Вертолет заскользил вперед, стремительно набирая скорость. Позади суетились упустившие добычу агрюши. Уф ты, опять повезло. Если не считать мелких царапин, отделались почти бескровно. Слева на горизонте виднелись горы, справа расстилалась сплошная зеленка, трижды из нее вслед нам неслись вражеские трассеры, но все разы проходили мимо. Один раз заработал курсовой пулемет, но когда ребята попытались обнаружить цель в иллюминаторы, ее уже нигде не было. Преодолев линию, разделяющую две противоборствующие стороны, «МИ-8» поднялся выше. К нему присоединились четыре дополнительно высланных вертолета сопровождения. Еще какое-то время спокойного полета, и вот мы дома. Внизу на площадке приземления стоял уже знакомый «уазик» – подполковник, а точнее, генерал-лейтенант Юрьев ждал нашего прибытия. Тут же крутил винтами новенький вертолет, покрашенный в цвета российского флага. Едва «МИ-8» коснулся почвы, Юрьев бросился в нашу сторону.

– Данила, доставай посылку! – Я повернулся к и без того суетившемуся у рюкзака радисту.

– Сейчас, сейчас! – заверил он, поспешно доставая и отдавая мне требуемое.

И я, приняв от него тяжелый футляр-короб, самым первым спустился по любезно опущенному Кузьмой Ивановичем трапу.

– Она на месте? – сквозь свист замедляющих ход винтов поинтересовался генерал.

И я, сделав вид «сие мне неведомо», неопределенно пожал плечами и невинно поинтересовался:

– Кто она? – но меня в очередной раз проигнорировали. Еще бы, судьбы мира решаются, а тут какой-то стралей со своими вопросами лезет!

– Давай сюда! – Генерал почти выхватил футляр из рук и, не сказав даже спасибо, быстрым шагом, почти бегом помчал к раскручивавшему винты правительственному вертолету. Что ж, мы «благодарнастев» и не ждали. Быть бы живу.

Передав футляр-короб, что называется, с рук на руки, я отправил своих ребят в расположение, а сам решил немного подзадержаться и подошел к курившим неподалеку летчикам.

– Слушайте, фигня какая-то получается! – начал было я, но был перебит мгновенно натопорщившим иглы штурманом.

– Это ты к чему? – насторожился он, но я сразу примирительно поднял руки, миролюбиво показывая раскрытые ладони.

– Нет, нет, мужики, все в порядке, без претензий! – заверил я по большому счету спасших нас летунов. – Наоборот, спасибо! Если бы не вы…

– Да ладно тебе, – отмахнулся командир, – но ты, кажется, с фигни начал?

– Ага, – не стал отнекиваться я. – У меня тут одна занимательная задачка нарисовалась, а кроме вас, мне обратиться не к кому.

– Послушай, не тяни, – нетерпеливо потребовал Кузьма Иванович, – давай по-быстрому, а?

– По-быстрому? Хорошо, – согласился я, – но слишком уж по-быстрому не получится. Тут дело такое, почти деликатное…

– Не тяни, а?

Я недобро взглянул на погоняющего, но отвлекаться на него не стал:

– Я, мужики, хочу, чтобы вы мне с самим собой разобраться помогли. А то всякая ерунда в голову лезть стала.

– И мне тоже, – брякнул Кузьма Иванович.

– Помолчи, – цыкнул на него командир, – дай человеку сказать.

– У меня с картой какая-то фигня последнее время творится, – сообщил я и вынужденно добавил: – или с головой.

– А поподробнее? – тут же заинтересовался штурман, и было в его взгляде что-то такое, что во мне почему-то появилась уверенность, что я обратился как раз по надлежащему адресу.

– Да этот город, Аквашоро́х, ума не приложу, откуда он взялся: пустота там раньше была. Вечером карту смотрел. А потом гляжу – город. Хоть убей, помню, не было на карте вчера этого «артефакта». – Я развел руками, показывая степень своего недоумения, и тут же увидел, как возбудился штурман.

– А я вам что говорил? – Он обвиняюще уставился на своих товарищей. – Не было этого долбаного города на карте, не было! А вы: мне померещилось, померещилось… И у кого белки в глазах чешутся? Говорю, у меня память! Не было такого города. Не было. Во всей Сирии такого города не было. Ни-ко-гда!

– А теперь есть, – задумчиво произнес командир. – Вот черт! И как это может быть?

– И тот лесок у меня на карте появился, – пришибленно сообщил штурман. Я тут же заглянул в свою карту: и верно, лес, на который мы тогда упали, теперь на карте был. Но ведь точно его раньше там не наблюдалось. Зуб даю! Какие-то чудеса и впрямь творились с моей картой – что-то на ней постоянно, пусть и неуловимо, но менялось.

– Чертовщина какая-то! – сделал общий вывод Дружинин.

– А мне тут еще сны дурацкие сниться стали, – рассеянно сообщил я.

– И мне, – опять встрял борттехник, – бабы почти каждый день снятся, и такие все впрямь дуры…

– Кузьма Иваныч, помолчи, не ерничай, – потребовал командир, и борттехник, приложив палец к губам, слегка попятился, выражая своим видом полную покорность.

– Давай свой сон выкладывай! – подбодрил меня штурман, и я, стараясь передать все как можно более дословно, начал рассказывать.

– Мы остановились на склоне холма, и я лег спать. Почти сразу уснув, вдруг увидел стоявшего перед собой высокого человека, лицо которого, как я ни пытался, разглядеть не удавалось, все остальное было настолько отчетливо, что больше напоминало явь, чем сон, и тем не менее разговор происходил во сне.

Человек кивнул, здороваясь, и мне показалось, что на его лице появилась снисходительная улыбка.

– Что ты решишь, если скажу, что вы провалились в параллельный мир? – Явившийся ко мне во сне незнакомец умел ошарашить. Что это был сон, я знал, я чувствовал это всеми, как говорят, фибрами души, но тем не менее всерьез прислушивался к словам говорившего. Было в нем что-то такое, что заставляло это делать. Спокойный ненавязчивый тон или то, с какой уверенностью он держался? Да и захоти я прогнать этот сонный морок, сумел бы это сделать? Не уверен.

– Имеет место быть, – произнес я чужую присказку.