– Прими как данность, – посоветовал он, – и многое станет понятно.

Хорошо сказано: «прими как данность». Естественно, это тут же примирит меня с самим собой. Объяснит все непонятные странности, и я перестану сомневаться в собственном безумии. Но не стану ли я тогда по-настоящему безумен?

– Я вижу тени недоверия и сомнения на твоем лице. Хорошо, не надо верить мне на слово, возьми на вооружение логику. С ума коллективами не сходят – опроси своих ребят. Впрочем, ты и без того знаешь: не тебе одному представляется окружающее странным. Поверь, ты совершенно нормален. Разве что, – незнакомец усмехнулся, – предположить: весь окружающий мир создан твоим воображением. Но тогда это действительно сумасшествие.

– К чему весь этот разговор? Не люблю, когда ходят вокруг да около. Что вам от меня надо? Я как-то не привык доверяться альтруистам. Во всяком случае, верить им на слово.

– Придется поверить. Доказательств моих чистых намерений у меня нет. К тому же это не совсем альтруизм. Случайным, невообразимо случайным образом вы угодили в пространственную воронку, поменялись местами: вы в этом мире, там ваши двойники. Но миры не могут быть одинаковыми. Каждый идет своим путем. Любое вмешательство извне может привести к фатальным последствиям в будущем. Хотя лично вам это вряд ли чем-то грозит. Даже ваши семьи и друзья не заметят подмены. Вы уже звонили жене, не правда ли?

– Да. – Я не собирался отрицать очевидного.

– Все как обычно, не правда ли? Разве что за исключением некоторых нюансов, которые вы предпочли не заметить. Подобные вашему провалы случались и раньше, но никогда прежде в миры не выбрасывало одновременно такое количество людей, да еще с техникой. Обычно это бывают одиночки, которые быстро адаптируются или сходят с ума. Как кому повезет. С вами все сложнее, мир может и не выдержать давления такого количества инородных предметов. Вы, как раковая опухоль, станете расползаться по планете своими потомками. Как вы знаете, раковые клетки поразительно живучи. Вы, наверное, уже не раз ощутили это на себе. Разве вас не удивляет поразительная выживаемость бойцов вашей группы? Выдержать натиск трех сотен боевиков – и ни одного раненого, провести еще тяжелейший бой – и отделаться одной-единственной царапиной… Не правда ли, поразительно?

Мне показалось, что этим словом он не столько показывал свое удивление, сколько подчеркивал нашу паразитарную сущность. Паразиты – вот кто мы в этом мире.

– Но постепенно ваш защитный иммунитет от воздействия этого мира станет слабеть. Мир начнет приспосабливаться под вас, вы – под него, эдакая взаимная мимикрия, сглаживание углов. Вначале у вас появятся раненые, затем убитые. Это неизбежно, вы на войне, а она, как химиотерапия, постепенно будет вас уничтожать – одного за другим. Будь вы мирными гражданскими людьми, так бы все и дожили до ста двадцати лет, не зная болезней, и заезжие доктора наук стали бы интересоваться секретами вашего долголетия. Но война высосет ваши защитные силы, и вы станете жить словно обычные граждане, болея и умирая, как все. Но останутся ваши инородные потомки…

– Что вы от нас хотите? Я слишком прагматичен, чтобы слушать подобные разглагольствования, – выразился я резко, излишне резко, но мне не терпелось получить ответ.

– Мы хотим вернуть вас домой, – спокойно пояснил незнакомец.

– Это возможно? – Я задумался. Подумать только: задумался во сне!!!

– Естественно, иначе мы бы с вами не разговаривали.

– Как? – У меня не укладывалось в голове: как сон мог быть столь убедительным?

– А вот это уже требует отдельного разговора, – сообщил он, и я, воспринимая все происходящее не иначе как сонную галлюцинацию, тем не менее не удержался от вопроса:

– И скоро он состоится?

(Неужели я начинал ему верить?)

– Я приду к вам, когда вы сами будете готовы принять мои слова как истину.

Он говорил «вы», и я не мог понять: обращается ли он так лично ко мне или имеет в виду всех нас сразу? Хотя это и не столь существенно.

А его слова-мысли проистекали дальше:

– Но прошу только, не затягивайте с принятием решения. Как я уже сказал, силы, защищающие вас от бед этого мира, постепенно станут ослабевать. Пули начнут преодолевать укрывающую вас защиту. Скоро у вас появятся первые раненые. Затем убитые. Первый труп будет означать, что вам нужно возвращаться тотчас же, захватив его с собой, и это непременное условие. Запомните: вы должны вернуться домой в точности в том же составе, в котором провалились в этот мир.

Говоривший не сказал «наш», он сказал «в этот», означает ли это, что он из какого-то иного – третьего мира, или же он обитает сразу в нескольких?

– Более того, возвращаясь, вы должны быть экипированы точно так же, как и при провале. Вплоть до последнего патрона.

– Как это возможно, если мы их расстреляли? – Мне, в отличие от незнакомца, была понятна вся невозможность соответствовать выдвинутым требованиям.

– О, это не проблема! – И вновь, как мне почудилось, незнакомец усмехнулся. – На здешних складах подобного добра навалом, для бездушных предметов не принципиально, что они сделаны здесь. Главное, чтобы ничем не отличались от произведенных там. На здешних складах вы найдете патроны тех же серий, что и ваши. Запомните основное правило: вы не должны иметь с собой ничего лишнего. Ничего отсюда. Никакого сувенира на память. Иначе ворота не раскроются, и вы погибнете, – уверил незнакомец. – Я еще приду к вам. Удачи! – пожелал он и исчез, будто растворился.

А я вдруг понял, что не сплю, лежу и таращусь в раскинувшееся надо мной бездонное голубое небо.

– Так как вы считаете, что это было – сон или явь? – спросил я своих собеседников. – В свете всех случившихся с нами необъяснимых странностей сказанное во сне не кажется мне такой уж несусветной фантастической глупостью. А вам?

Вертолетчики, пребывая в глубокой задумчивости, молчали. Штурман курил, командир пялился в горизонт, Кузьма Иванович обиженно сопел носом.

– Мужики, что молчим? – не выдержал я.

– А что говорить? – Кисляков отбросил в сторону вспыхнувший искрами окурок. – Визитер твой как-то не слишком на глюк похож.

– Мы и без него здесь себя иномирянами почувствовали: пить – табу, курить нежелательно, ругнуться по-настоящему и то не разрешается. Разрешается точнее, то есть ругайся, если невмоготу, никто, может, особо и не попрекнет, но так иногда посмотрят, что сам ругаться не захочешь. Вежливые все такие, упредительные. Да ладно бы хотя бы водку пили, а так ни рыба ни мясо.

– И как мы это все сразу не заметили? – сокрушенно покачал головой Кузьма Иванович. – Или заметили, но признаться боялись?

– Заметили, – нехотя согласился я. – Еще как заметили, и несостыковки заметили и несовпадения, внимание-то мы на них обратили, но сразу перевели в другую плоскость. Точнее, это я и перевел, – приняв основной удар на себя, я все же решил не оставаться в одиночестве, поэтому продолжил, а все остальные согласились. – А почему? Да потому, что человеческая психика такова, что в безвыходной ситуации преобразовывает или, точнее, подтасовывает факты в сторону наименьшего сопротивления. Так что, думаю, сон не совсем сном был и ноги нам делать надо из этого мира. Сейчас карты меняются, потом и мы меняться начнем.