– А королева не взревнует? – хитро поинтересовалась девушка. – А то она такая, уже грозилась сделать Камилле рот от уха до уха, если поймает.

– И ведь сделает, – вздохнул король. – Ее величество дама серьезная. Но ты можешь не опасаться. Мне нужно переговорить с тобой об одном деле. Только прическу закончи все-таки.

– Ой! – спохватилась Ольга. – Я тут сижу перед вами как лахудра, и все молчат!

– А все как-то уже привыкли, – заметила Тереза. – Только зачем вам ходить в парк? Оставайтесь тут и беседуйте. А я пойду домой. Не бегать же мне по дворцу в поисках Жака. Да и он вроде как… на работе.

– Вроде как, – согласился его величество. – Кстати, когда мой верный шут намерен жениться? А то меня он женил столь усердно, что я не знал, куда деваться, а сам что-то не торопится. Вот теперь уж я на нем отыграюсь…

– Ах, ваше величество… – вздохнула Тереза, в очередной раз без надобности поправляя воротничок. – Это больной вопрос. Я просто не знаю, что с этим делать. Ведь получается, что мы живем в греховной связи, а обвенчать нас, как положено, здесь некому.

– Не усложняй себе жизнь, – посоветовал король. – Любой из наших общепринятых свадебных обрядов, которые ты столь забавно именуешь «языческими», с таким же успехом сделает вас законными супругами.

– Перед обществом, – мягко поправила его Тереза, – но не перед Богом.

– А тебе так важно, чтобы именно перед Богом, причем конкретным? Тереза, милая, да разве дело в обрядах? Бог ведь и так все видит. К тому же, помнится, он у вас милосерден и всех прощает. Так что уж в твое бедственное положение как-нибудь войдет… Нет-нет, не возражай, может, я в чем-то и не прав, не настаиваю, но мне просто не хочется ввязываться в теологические дискуссии. Сам я в богов не верю и в теологии несилен, просто высказал свое мнение. Если ты все-таки соберешься домой, не дожидаясь Жака, не ходи пешком, пусть тебя лучше Мафей телепортирует. Он сейчас переоденет штаны и явится, герой-любовник. Ну как, Ольга, ты готова?

– Ага… – неуверенно ответила та, пытаясь разгладить на себе помятое платье. – Только, может, все-таки не надо в парк? А то я в этом платье поспала, теперь оно как коровой жеванное, опять ваши придворные смеяться станут.

– Не станут, – утешил ее король. – С тобой же буду я.

– Можно подумать, они вас так уж боятся! Все равно засмеют.

Его величество усмехнулся.

– Подавляющее большинство моих придворных еще не знает о том, что я жив, и, увидев меня, будут так удивлены, что твое помятое платье даже не заметят. А разговор у меня к тебе такой, что беседовать можно только в парке, причем не среди деревьев, а на Центральной поляне. То есть посреди большого открытого пространства, где нет стен, имеющих уши, и укрытий, за которыми может спрятаться посторонний.

– Правда что-то серьезное? – с подозрением спросила Ольга. – Или просто вы Киру хотите разыграть? Вы смотрите, она может не понять…

– Нет, это просто серьезное дело. Очень. Раз ты готова, пойдем. Тереза, если сюда кто-то заглянет и будет искать меня, скажи, что я вернусь через полчасика. Сначала зайду к мэтру Истрану, а затем, наверное, вернусь к себе… или проведаю свою королеву, если окажется, что она слишком засиделась у Эльвиры. Пойдем, Ольга.

– До свидания, ваше величество, – серьезно сказала Тереза и присела к столу, на котором до сих пор валялась папка с рисунками Мафея, не досмотренными вчера. Рисунки эти девушка видела не в первый раз, но всегда с удовольствием рассматривала снова. К тому же Мафей не имел привычки как-то упорядочивать свои работы, и они всегда валялись вместе в одной папке – и старые, и новые, так что, для того чтобы посмотреть новые, все равно приходилось перебирать всю папку.

Мафей никогда специально не учился рисовать. Он просто однажды увидел, как работает маэстро Ферро, и ему «тоже захотелось», как он сам это объяснил. Его работы всегда были исключительно черно-белыми, написаны углем или карандашом, часто грубоваты, набросочны и схематичны. Но было в них нечто особенное, не оставлявшее сомнения в том, что это рисовал маг. Портреты часто были совершенно непохожи на оригинал, но тем не менее всегда узнаваемы. Если же кто-то указывал Мафею на внешнее несходство, он просто пояснял: «А я так вижу». К примеру, король на его рисунках всегда выглядел намного симпатичнее, чем в жизни, и изображался непременно с очень добрыми и грустными глазами. Элмар всегда был то полуголый, то в каком-то варварском наряде, хотя Мафей его в таком одеянии никогда не видел и видеть не мог. Жак получался разным. То хитро улыбающимся, то невероятно печальным, а однажды Мафей и вовсе изобразил королевского шута в странном шлеме без забрала, с каким-то оружием в руках, похожим на автомат, с жестоким, холодным лицом и совершенно пустыми глазами. Этот рисунок был спрятан у Жака в кабинете, и показал он его Терезе только недавно, после того как рассказал все о себе. «Мафей нарисовал это год назад, – сказал он тогда. – Как он увидел? Уму непостижимо. Я ведь ему ничего не рассказывал…» Сама Тереза на рисунках юного эльфа всегда была похожа то на мадонну, то на строгую учительницу. Ольге он вечно пририсовывал дикий макияж и странные украшения, а также невообразимые прически, отчего она ахала и говорила, что-нибудь вроде: «Ну что ты выдумываешь, сроду я под панка не стриглась!» Впрочем, Ольге шло. Вот и мэтра Альберто юный художник почему-то изобразил в шляпе… Только двоих людей Мафей никогда не рисовал. Своего наставника и несравненную Азиль.

Тереза не спеша пролистывала папку, останавливаясь на новых работах, чтобы рассмотреть их получше. Вот он, мэтр Альберто, который почему-то так заинтересовал Жака. Тоже не совсем похож на себя. У мэтра кроткие, добрые глаза, а у этого взгляд твердый, жесткий. Воинский. Да еще эта шляпа… А вот Диего, как же мог Мафей обойти такую личность?! А вот этот как раз очень похож… вернее, для чужого человека, может, тоже показался бы непохожим, но Тереза-то видела его в качестве мага, и ей было ничуть не удивительно видеть его таким – с отстраненным взглядом, устремленным в неведомое, и с маленькими эльфами, танцующими на его раскрытой ладони. Вот наш вчерашний знакомец, бесстыжий Хоулиан, точно такой, как в жизни, без малейших искажений. А это кто? Неужели у Мафея есть еще один знакомый эльф? Впрочем, у этого вполне человеческое лицо, так что он может быть и человеком, которого юный художник просто «так видит». С эльфийскими глазами и ушами. Хотя узнать человека на портрете Тереза все же не смогла, как ни старалась. Увлеченная размышлениями об этом странном персонаже, она, так же как и Элмар, не заметила приближения господина Флавиуса.

– Доброе утро, – неожиданно послышалось за спиной. – Могу я видеть его величество?

– Доброе утро, господин Флавиус, – охотно откликнулась девушка, оборачиваясь. – Вы всегда подходите так тихо, испугаться можно. Его величество вышел в парк – поговорить с Ольгой о чем-то важном и секретном. Сказал, что через полчасика вернется и пойдет к мэтру Истрану, а затем – либо к себе, либо к Эльвире, если ее величество до тех пор не вернется.

– Благодарю вас, – вежливо ответил Флавиус и мельком заглянул в раскрытую папку. – Знакомое лицо. Кто это?