– Хорошо. Что там у нас на обед?

Вечером вновь пришел санитар, осмотрел раны, перебинтовал, дал какой-то отвар, настолько горький, что Козырева едва не стошнило. За ним явилась тетя Халида. Михаил уже знал, что ей было всего тридцать лет, но выглядела она на все пятьдесят. Эта женщина, в отличие от племянницы, смотрела на пленного офицера довольно злобно, что-то говорила и заставляла его есть пшенную кашу, сваренную на воде. Козырев еще подумал, что это та самая крупа, которую везла колонна.

Спрашивать у тетушки, где Ламис, было бесполезно. Ему хотелось узнать, почему девушка не пришла. Может, еще зайдет позже? Нет, она так и не появилась.

Ночь выдалась беспокойной. Хорошо, что хоть голова не болела. Но мысли пленника разбегались. Он вспоминал Рязань, Ольгу, полк, ротного, Гошу. Михаил уснул только к рассвету.

Утром он очнулся от какого-то движения в кишлаке и прислушался. Похоже, банда или ее часть куда-то собиралась. Ржали лошади, надрывно работал двигатель автомобиля. Затем все стихло.

Пришел Сауни. Все те же процедуры, опять горький отвар.

Козырев намекнул, что хочет в туалет.

Санитар кивнул и вызвал охранника. Это был все тот же парень. Афганцы поговорили между собой. Исам передал автомат санитару, подошел к топчану, показал жестом, вставай, мол.

Подъем с топчана дался Козыреву тяжело. Оказавшись на ногах, он едва не свалился обратно. Голова кружилась, в глаза потемнело. Его удержал охранник. Санитар усмехнулся и встал в дальний угол, держа автомат в готовности к стрельбе. Как будто пленник мог наброситься на них. Ему бы до сортира дойти.

Лейтенант вышел из туалета и попросил воды. Санитар указал ему на бочку. Михаил снял рубаху, умылся, облил торс, стараясь не задеть бинты. Он ощупал солидную щетину и указал на нее санитару. Дескать, побриться бы. Сауни отрицательно покачал головой.

Козырев надел рубашку и вернулся на свое прежнее место.

Через полчаса пришла Ламис.

– Салам, Миша.

– Салам, Ламис. Рад тебя видеть.

Девушка опять засмущалась, посмотрела на дверь, опустила на плечи платок, который прикрывал лицо, поставила поднос на край топчана и сказала:

– Здесь лепешка, немного творога, яблоко. В чайнике чай. Ты пьешь зеленый?

Козырев улыбнулся:

– Предпочитаю черный, но и зеленый хорошо.

– Кушай.

– А где ты вчера днем и вечером была? Почему вместо тебя приходила тетка?

– Я помогала отцу собраться. Он с помощником поехал в Кабул.

– В Кабул? – удивился Козырев.

– Да, а что в этом странного? Наши люди часто ездят туда.

– Там наверняка знают, что твой отец полевой командир.

– За него не беспокойся. Ему ничего не грозит.

– Да, конечно.

Козырев съел завтрак, запил чаем.

Девушка улыбнулась:

– У тебя появился аппетит. Слышала, ты уже вставал сегодня?

– Да, и едва прошел пару десятков шагов.

– Это только начало. Я спрашивала у Сауни, как твое здоровье. Он ответил, что ты идешь на поправку. У тебя крепкий организм. Это хорошо.

Козырев отодвинул поднос:

– Спасибо, Ламис.

– Пожалуйста, – тихо ответила девушка.

– Ты обещала рассказать, откуда так хорошо знаешь русский язык.

– Все очень просто. У меня бабушка русская.

Этого лейтенант никак не ожидал.

– Вот как?

– Да, она живет в Таджикистане, недалеко от Душанбе. Дедушка – таджик, он умер.

– А как твой отец встретил маму?

– Он ездил в Таджикистан еще до войны. Учился там и познакомился с мамой. В Таджикистане они поженились и приехали в Афганистан. Жена должна быть рядом с мужем.

– Но по вашим законам, традициям, обычаям жен или мужей своим детям выбирают родители. Молодые люди очень часто впервые видят друг друга только на свадьбе. Как твой отец мог нарушить эти порядки?

– Во-первых, отец женился в Таджикистане, а там обычаи и традиции немного другие. Во-вторых, он так любил маму, что сказал своему отцу, который тоже уже умер, что возвратится в Афганистан с мамой либо останется в Союзе. Собрались старейшины селения, где жила семья отца, разрешили брак. Отец вернулся. Они жили очень счастливо, мама была хорошей хозяйкой. Родилась я, братья Бакар и Салах. – Лицо девушки помрачнело. – Потом мама заболела и умерла.

– Извини, Ламис.

– Тебе-то за что извиняться?

– Вчера я разговаривал с твоим отцом.

– О чем?

– Он расспрашивал, где я родился, кто мои родители, где учился, как попал в Афганистан.

– Кстати, а где ты родился?

– Не поверишь, не знаю. Но в свидетельстве написано, что в Рязани.

– А это где?

– Недалеко от Москвы. В ста восьмидесяти километрах.

– Но у тебя же были родители, дом.

– Я не знаю своих родителей.

– Как это так?

– Ты знаешь, что такое детский дом?

– Да.

– Вот там я и вырос.

– У тебя совсем нет родственников?

– Нет, Ламис, я один.

– Странно. Никогда бы не подумала.

– Так, к сожалению, бывает. Ну а из детского дома… – Козырев поведал девушке свою историю вплоть до боя у кишлака Арби.

Ламис выслушала его и проговорила:

– Досталось тебе и всем твоим солдатам.

– Досталось? Банда твоего отца расстреляла всех из засады.

– Не говори об этом. Пожалуйста.

– Хорошо. Ты здесь ни при чем. Во всем виновата война.

– Но теперь тебе больше не надо воевать.

– Да, я в плену. Твой отец решит, что со мной делать. Он обещал мне страшную, долгую и мучительную смерть.

– Я уже говорила, он не сделает этого.

– Лучше бы убил там, на дороге, где погибли все мои подчиненные.

– Давай не будем о войне.

– Как хочешь.

– Вот ты говорил, что я очень похожа на твою невесту.

– Необычайно.

– Ты ее любил?

– Да.

– И сейчас любишь?

– Теперь я пытаюсь забыть о ней.

– Почему?

– Потому, что не увижу ее никогда. Даже если твой отец решит отпустить меня, то в части, где я служил, меня наверняка обвинят в трусости и предательстве. Ведь выжил только я, все остальные погибли. Никто не сможет подтвердить, что я не струсил и не сдался, вел бой, пока не потерял сознание от разрыва гранаты. Мне грозит трибунал и длительный срок.