[…]

Впрочем, попытка, сделанная от имени Генриха IV, имела счастливые последствия. Она обратила наше внимание на полярные области, столь богатые китообразными, добыча которых обогатила Лабурдан[106]. Баски из Сен-Жан-де-Люза, искусные китобои, отправились в северные моря. Уже в 1613 году три корабля из Сен-Жан-де-Люза, Ла-Рошели и Бордо находились в Бельсунне на Шпицбергене, во Французской бухте, и на протяжении четверти века наши баски ожесточенно конкурировали с английскими и голландскими китобоями в Полярной Франции (так одно время называли Шпицберген).

Нужно было бы добавить, что датчане считали всю Арктику своим охотничьим заповедником, а русские знали Шпицберген под именем Грумант. Многие баски приходили сюда по приглашению голландцев – били китов под нидерландским флагом.

Но, несмотря на молчание Двора по поводу северных походов, тайна была раскрыта; и англичане, обеспокоенные нашими планами захвата полярного пролива, послали целую эскадру на Шпицберген, которую они называли Землей короля Иакова и считали своей. Наши корабли, преследуемые судном «Тигр» адмирала Бенджамина Джозефа и всей сворой «Московской компании», были вынуждены платить выкуп или были захвачены[107].

Те самые Мушерон и Ле Мэр в 1609 году помогали французским мореплавателям, действовавшим, впрочем, в совсем другом направлении: они отправлялись в Индию вокруг мыса Доброй Надежды и Африки. После планов по устройству гарнизонных городов в Арктике был издан приказ, что мыс Доброй Надежды становится французской колонией; из него надеялись сделать важный перевалочный пункт на пути в Индию. В 1610 году к мысу Доброй Надежды прибыли два вооруженных корабля, снаряженных в Дьеппе. И пусть проект французской колонии на мысу Доброй Надежды осуществился не в большей степени, чем проект французского гарнизона в полярном проливе, эта экспедиция проложила торговый путь французским судам.

Таким образом, Франция не сумела создать постоянную компанию для торговли с Россией. А ведь все было так просто – надо было всего лишь ухватиться за руку помощи, которую так настойчиво протягивал Шарль де Данзей. Чуть позже, узнав, что место уже занято, французы начали строить совершенно безумные планы в отношении Арктики.

А вот что рассказывает об Исааке Ле Мэре Ян Виллем Велувенкамп. Уроженец города Турне, он родился в 1559 году. Его отец, Жак Ле Мэр, уже вел торговлю с Россией через Нарву. После завоевания Турне Александром Фарнезе, герцогом Пармским, он бежал в Антверпен, где женился на Марии Вальравен, которая родит ему 22 детей. После падения Антверпена[108] в 1585 году он обосновался в Амстердаме, а в 1601 году официально стал гражданином этого города. Он начал торговую деятельность с импорта соли в Балтику и экспорта зерна на юг Европы (в 1606–1607 годах он зафрахтовал более сорока кораблей, нагруженных пшеницей в Данциге или Голландии, и направил их в Италию). Он также стал одним из крупнейших торговцев рыбой, работая с Испанией и Англией. В 1594–1600 годы ему принадлежали двадцать кораблей, ходивших в Архангельск (или треть от всего числа пришедших туда голландских судов), некоторые из которых везли товары оттуда напрямую в Португалию или Венецию. А в 1599 году вместе с Марком де Фогеларом, Жаком де Беларом и Жераром Рейнстом он основал Ост-Индскую компанию (известную также как Новая Брабантская компания). После того, как Гудзон в 1609 году повернул на запад, он решил основать Южную компанию, что и было осуществлено в 1614 году. Его компания открыла новый путь в Ост-Индию через мыс Горн и Джакарту на острове Ява. Двое его сыновей принимали участие в экспедициях. Один из них, Якоб, возглавивший плавание, умер в пути, а Даниэль вернулся на родину. В честь своего отца Якоб дал имя Ле Мэр проливу около мыса Горн, который, в свою очередь, получил название от города Хоорн, где располагалась штаб-квартира компании. Исаак Ле Мэр умер в 1624 году.

Путешествие Жана Соважа позволило французам составить более точное представление о регионе, до тех пор почти неизвестном: «Этот опытный ученый старательно вел бортовой журнал, ставший настоящей лоцией региона между Северной Норвегией и южным берегом Белого моря. Эта лоция, попав в руки нормандских картографов, стала надежным инструментом для создания северных карт. Таким образом, начиная уже с первого путешествия французов в Ледовитое море, нормандская картография этих областей стала более точной и подробной»[109].

Текст Жана Соважа, видимо, был заказан космографом Андре Теве или компанией, зафрахтовавшей судно, и не предназначался для публикации. Поэтому о нем не вспоминали более 350 лет. Оригинальная рукопись неизвестна, осталось всего две копии в Национальной библиотеке. Одна из них была опубликована в 1855 году под редакцией Луи Лакура. Версия Луи Пари, датируемая 1834 годом (и переведенная на русский язык в 1841-м), основывается на неизвестной авторской рукописи, оставшейся ненайденной. Крымская война (1854–1856), в которой Франция, Англия и Турция сражались против России, отодвинула эти записи в тень, поэтому путешествие изучалось совсем немного.

После поражения Франции в 1870 году политическая ситуация кардинально изменилась. Чтобы выйти из международной изоляции, Франции были необходимы союзники, и она пыталась сблизиться с Россией. После русско-турецкой войны 1877–1878 годов Россия тоже нуждалась в союзниках: позиции Германии, Австро-Венгрии и Англии ее совсем не радовали. Начавшееся сближение привело к франко-русскому союзу, который был ратифицирован в 1894 году. Во Франции началось увлечение Россией, еще усилившееся после визита царя Николая II, встреченного весьма радушно. Символом этого союза стал мост, построенный в Париже в 1896 году и получивший имя Александра III, отца Николая II. Сложившаяся ситуация способствовала новому интересу к коротенькому рассказу Жана Соважа, которым восхищались тем более, что другие посвященные России свидетельства XVI–XVII веков имеют критический настрой.