Мне отчаянно хочется пройти в отделение неотложной помощи и провести свое собственное расследование, поэтому я отсылаю Бекса и О’Ши выяснить как можно больше информации о двух медсестрах.

Это странно – вернуться в отделение неотложной помощи рано утром. Окон на улицу нет, поэтому яркие люминесцентные лампы под потолком точно такие же, как и были, но действующие лица сменились. Женщина лет шестидесяти обхватила голову руками. Родители-индусы причитают над ребенком. Подобно жертвам преступления, все эти люди были уверены в том, что полностью контролируют свою жизнь, – и вдруг они испугались, что это не так.

А как насчет меня? Чего боюсь я? Того, что мой собственный рассудок восстает против меня. Остановившись у входа, я собираюсь с духом. Мне нужно собраться, иначе я отдам победу продажному полицейскому, убийце, чьего имени даже не знаю.

Детектива-сержанта, который, как сказал Джерри, расследует нападение на меня, нигде не видно, но я и не ожидал, что он до сих пор тут. Если честно, я рад тому, что его нет. У меня хватает проблем и без необходимости отвечать на его вопросы, что я делал здесь поздно вечером.

Подхожу к женщине в регистратуре и спрашиваю результаты моего обследования. Она предлагает мне присесть. Я уже достаточно наждался. Поэтому говорю:

– Кто обыкновенно занимается этим?

– По-разному. Может, радиолог. Может, нейрохирург. – У нее певучий голос. Я предполагаю, что она родом из Латинской Америки.

– Где я могу их найти?

Она очаровательно улыбается.

– Вам все равно придется дождаться своей очереди.

Получив отпор, я сажусь. Впереди сидит мужчина, тощий, как удочка; он качается взад и вперед, стонет, бормочет себе под нос и трет плечи – я не могу сказать, то ли это молитва, то ли деменция. Затем открывается дверь в приемный кабинет, как это было и вчера вечером, и выходит супружеская пара, спорящая. Медсестра – теперь это молодая девушка – стоит с листком бумаги, готовая назвать следующую фамилию. Однако прежде чем она успевает это сделать, я подхожу к ней, демонстрируя уверенность в себе, которой, уверен, у меня нет.

– Сэр? – говорит медсестра. – Вас вызывали? У нас порядок.

– Я знаю порядок, – говорю я и прохожу прямиком в кабинет.

Медсестра спешит следом за мной.

– Сэр, вы должны ждать, когда вас вызовут.

– Полиция. – Я протягиваю свое удостоверение. – Мне нужен нейрохирург.

– Сегодня нейрохирург не дежурит. Есть только внештатный психиатр. Но вы не можете пройти просто так. – Она показывает на комнату ожидания.

Из кабинки слева появляется врач в белом халате с медицинской кюветой в руках.

– Это он? – спрашиваю я, указывая на него.

– Нет, сэр. – Но, говоря это, медсестра непроизвольно оглядывается в противоположную сторону, на высокого мужчину, выходящего из кабинки справа.

– Хорошо. Я должен немедленно поговорить с ним.

Медсестра извиняется перед ним, называя его мистером Натаном. Мистер Натан наклоняется, изучая мое удостоверение, и спрашивает, какое преступление произошло.

– Произошло, и не одно. Убийство, покушение на убийство и удар ножом.

Сказав медсестре, что всё в порядке, доктор Натан проводит меня в пустую кабинку.

– И чем может помочь психиатр?

По моей оценке, Натану лет сорок с лишним; это крупный мужчина в джинсовой куртке, с поразительно неуклюжими движениями. В нем есть что-то неприступное, отчего я начинаю нервничать, но я уже зашел слишком далеко, чтобы отступать.

– Это меня пырнули ножом. В этой больнице вчера вечером, после того как мне сделали томографию.

Доктор Натан садится на стол и мотает ногой.

– Вчера вечером меня здесь не было. Мистер Блэкли, расскажите мне, в чем дело.

Я говорю ему, что он тут ни при чем, что речь идет о моем потерянном времени, о моем «забвении». Говоря, я чувствую, как это глупо, нелепо, словно я все выдумал. Я полицейский. Я должен быть уверен в себе; мне нельзя смущенно бормотать, как я это делаю сейчас.

Доктор Натан берет блокнот и черкает какие-то пометки, царапая бумагу дешевой ручкой, а я стараюсь убедить его в правоте своих слов и, может быть, даже убедить себя самого. В равнодушном свете отделения неотложной помощи все это кажется совершенно невозможным.

– Почему я отчетливо помню то, что произошло много лет назад, но абсолютно не помню последние полтора года? Что происходит с моей головой?

– Амнезия – сложная штука, – говорит доктор Натан, переворачивая страницу.

– Да я уж и сам это понял.

Психиатр медлит, обдумывая слова, и в конце концов у меня возникает желание его встряхнуть. Наконец он говорит:

– Ваш мозг пытается найти смысл в том, в чем, похоже, нет никакого смысла. У вас будут возникать искаженные и ложные воспоминания.

– Вы полагаете, я спятил?

– А вы сами как думаете – спятили?

– Не знаю. Иногда мне кажется, будто меня просто трахнули по затылку.

Доктор Натан черкает еще одну пометку.

– Вы говорите, вам сняли томограмму?

– Да.

– Подождите здесь.

Он уходит, задергивая занавеску кабинки, чтобы я ничего не увидел. И я жду, нервничая все сильнее.

Минут через пять приоткрываю занавеску. Высоко на стене напротив камера видеонаблюдения, направленная прямо на меня. Мне это не нравится. Натан отсутствует слишком долго. Я как можно бесшумнее выскальзываю из кабинки, но тут появляется доктор Натан с большим конвертом из плотной бумаги в руке.

– Куда вы собрались? – окликает меня он.

– А вы где были?

– Мне показалось, вы хотите узнать результаты компьютерной томографии.

Доктор Натан заводит меня обратно в кабинку, затем открывает конверт и изучает результаты, ссутулившись, разыгрывая драму, хотя я уверен в том, что он уже все просмотрел.

– Мистер Блэкли, никаких физических повреждений у вас нет. Нет ничего, что указывало бы на причину амнезии.

– Я не лгу насчет провалов в памяти.

– А я и не говорю, что вы лжете.

– Тогда в чем дело? Я схожу с ума?

Натан закрывает блокнот, берет карточку и пишет на ней.

– Я принимаю в клинике по пятницам. Это телефон моей секретарши. Позвоните ей завтра утром.

– Так не пойдет. Я не могу ждать до завтра. Вы должны что-нибудь сделать. – Выхожу следом за ним из кабинки. – Я желаю услышать мнение другого врача.

– Это ваше право, – говорит доктор Натан. – Но все скажут вам то же самое. Это процесс, и он требует времени.

– Так ускорьте его.