– Пока нет. Температура высокая, она бредит…

– Ну и прекрасно.

– Что же тут прекрасного? – возмутилась Маня.

– Прекрасно, что она без сознания, не понимает, где она ичто с ней, не рвется домой, словом, что тебе объяснять, сама должна пониматьтакие вещи.

– А, если так… Гош, а что у вас-то?

– Да как тебе сказать…

– Как есть, так и скажи! – потребовала Маня.

– Ну, в общем, мы пришли к выводу, что Дрюков не виноват.

– Соня тоже так говорила.

– А завтра мы с ним опять встретимся и кое-что уточним.

– Что? Что вы собираетесь уточнять?

– Мань, это очень долго объяснять… И вообще, мама идет. Все.Пока!

– Гоша, Гошенька, подожди! – завопила Маня.

– Ну что еще?

– Ты когда к нам придешь?

– Завтра уже… Ну все, Маня, пока!

Насчет прихода мамы он соврал, уж очень не хотелось ему ещераз все рассказывать. Он устал от всего этого, ему хотелось тихо и спокойнопосмотреть телевизор. Но не тут-то было. Телефон снова зазвонил.

– Алло!

– Гошка! Сынок! – услышал он в трубке голос отца.

– Папа? – не поверил своим ушам Гошка.

– Я! Как вы там? Как долетели?

– Нормально! А ты как? Купаешься?

– Купаюсь, но без вас с Никиткой скучно! Не тот коленкор!Гошенька, я, как только вернусь в Германию, вышлю тебе приглашение на зимниеканикулы. Так что ты планируй… А как в школе?

– Нормально, – соврал Гошка.

– Пропуск занятий никак не сказался?

– Да что ты, папа! Все путем!

– А где мама?

– Мамы нет, она работает.

– А ты чем занимаешься?

– Телек смотрю.

– Ты что-нибудь ел?

– Пап, ну ты что?

– Ах да, прости…

– Пап, а какая там у вас погода?

– Божественная, а у вас?

– Да так себе, но не холодно.

– Ладно, Гошенька, я тебя обнимаю, привет маме и Никитке, ябуду звонить!

– Ага! Ну ладно, пап, пока!

На этом разговор окончился. Странный какой-то разговор,казалось, оба не знали, о чем говорить… словно они чужие. Хотя отец все-такипозвонил и обещает пригласить его на каникулы в Германию… А что, поехать одномув Германию —это очень даже некисло… Нет, просто клево! Если, конечно, отецсдержит слово, сам себя одернул Гошка, а то размечтаешься, а он… Нет, приказалсебе Гошка, пока не получил приглашение на официальной бумажке, забудь про это.Тем более тебе есть чем загрузить свои мозги.

А вскоре вернулась мама, и они сели ужинать.

– Ну, что нового, прогульщик? – с улыбкойпоинтересовалась мама.

– Мам, а ты непедагогичная! – засмеялся Гошка.

– Что ж делать? – вздохнула мама. – Может, я инепедагогичная, но сын у меня получился прекрасный. Я довольна. Хоть ипрогульщик.

Гошка радостно засмеялся. Все-таки его мама лучшая в мире!

– Мам, ты знаешь, папа звонил.

– И что? – подняла брови мама.

– Да ничего особенного, на зимние каникулы в Германиюприглашает.

– А ты что?

– А что я? В принципе согласился, только пока приглашения неполучу, даже и мечтать об этом не буду.

– Ты, Гошка, у меня не только прогульщик, ты еще иумник! – засмеялась мама. – Кстати, умник, хочешь завтра пойти в циркна утреннее представление?

– В цирк? Нет, мам, не хочу.

– Почему? – удивилась мама.

– То есть я хочу, но не могу!

– Занят, что ли?

– Ага, занят!

– А нельзя узнать чем?

– Да мы с Никитой договорились… У нас одно дело есть…

– Интересное дело?

– Ну, не очень, но просто я уже обещал…

– Надеюсь, никакого криминала?

– Мам!

– Ладно, не хочешь, как хочешь! Ты, значит, с Никитойвстречаешься, тогда я предложу Оле пойти в цирк. И пусть вам будет завидно!

«Да, мама у меня класс! Другая уже пристала бы срасспросами… А моя мама мне доверяет. Но мне ничуточки не стыдно, я ведь ивправду ничего плохого не делаю! Можно было бы даже рассказать ей обо всем, ноона будет волноваться. Зачем?»

И, успокоив этим свою совесть, Гошка включил телевизор.

Людмила Михайловна осталась ночевать у девочек, во-первых,чтобы присмотреть за Соней, а во-вторых, за ними самими. Она почувствовала себявиноватой в том, что девочки впутались в столь опасное дело, и решила во что быто ни стало удержать их от рискованных поступков, тем более что завтравоскресенье и им некуда будет улизнуть. Не пустить их в школу она не могла бы,а в любое другое место – за милую душу.

Когда все немножко угомонились и сестры наконец осталисьодни, Саша спросила:

– Маняша, Гошка звонил?

– Ага, звонил.

– И что сказал?

– Что вроде все нормально, но завтра утром они опять с этимАртемом встречаются, хотят что-то уточнить. Но он не виноват! Слушай, а тыпочему Ксюшке не позвонишь?

– Поздно уже, и потом родители или бабушка могут что-топонять и, кстати, Мика тоже.

– На фиг она к нам приперлась без звонка?

– Как тебе не стыдно? Ты же сама к ней обратилась, а теперь…Тем более она так нам помогла с Соней… мне без нее было бы очень страшно.

– Боишься, что Соня умрет?

– Ну вот еще! Просто я не умею так ухаживать за больными,как тетя Мика.

– Саш, как ты считаешь, она маме что-нибудь скажет?

– Едва ли…

– Слушай, а что если Соня не выздоровеет до маминогоприезда, тогда как?

– Придумаем что-нибудь… В конце концов, она же неразбойница, а подруга маминой знакомой и знакомая тети Мики…

– Это не поможет. Если она знакомая тети Мики, то почемуболеет у нас, а не у нее?

– Ладно, Манька, чего умирать раньше смерти? Может, она ужезавтра поправится или послезавтра… Мама же только в пятницу вернется, еще почтицелая неделя. Авось до тех пор все обойдется. Ладно, давай спать, я ужас какспать хочу…

Ровно в десять утра Гошка и Никита уже позвонили в дверь.Открыл им сам Артем Николаевич, бледный, с покрасневшими глазами.