Одна шлюпка вовремя заметила опасность и подошла к берегу в безопасном месте. С помощью ее да двух больших японских рыбачьих лодок началась перевозка людей на клипера. К вечеру смогли отойти от берега и другие катера и вельбот, кроме одного, с «Абрека», которого задержал у берега усилившийся ветер. «Всадник», взяв на борт моряков с «Алеута», отошел от негостеприимных берегов и остановился в безопасном месте. 3 декабря на нем подняли флаг: сигнал катеру немедленно возвращаться. Легко сказать — возвращаться, но как это сделать, если прибой не дает даже отойти от берега? При очередной попытке катер с такой силой отбросило волной на берег, что от него остался один киль.

Удостоверившись, что в прибое никто не погиб, с «Абрека» сбросили бочонок с запиской от командира судна офицеру, командовавшему шлюпкой: «Если завтра утром клипера не будет, то я ушел во Владивосток, а вы с командой в Хакодате; там оставлена провизия, деньги и вещи у г. Портера… Провизия для «алеутской» команды пришлется берегом; подробности узнаете из предписания. Суббота, 3 декабря 1877 г.». Вечером, поняв, что снять людей нет никакой возможности, клипер поднял сигнал «счастливого пути» и, осветившись фальшфейерами, снялся в моря.

Теперь морякам оставался один путь — по берегу в Хакодате. Они обратились за помощью к местным властям, но те отказались дать проводника, ссылаясь на отсутствие разрешения губернатора Хакодате. Делать было нечего, приходилось ждать. Пурга и холодные ветра почти не прекращались, вдоль улицы выросли огромные сугробы. В скуке проходили зимние дни. Уже иссякли все темы для разговоров, от безделья начали возникать первые споры. Единственным человеком, который работой мог скрасить свое существование, был судовой фельдшер: ему разрешили посещать жителей Сетаная и лечить их. В томительном ожидании ответа от губернатора Хакодате прошло две недели. Его получили 16 декабря, а уже через неделю одиннадцать матросов и три офицера добрались до Хакодате. Командир «Алеута» лейтенант Крашенинников отправил письмо губернатору Токико Тамемото. «…B несчастий, случившимся с нами, — писал он, — прием, оказанный жителями этой местности, послужил для нас большим утешением. Все, что только было возможно, все было для нас сделано… Нет слов, чтобы выразить ту глубокую благодарность и уважение, какую чувствуем мы все к жителям и Вашему превосходительству, начиная от меня и кончая последним матросом…»

Моряки поселились в русской гостинице и стали ждать подходящего судна, чтобы забрать из Сетаная оставшихся «алеутовцев». Только в апреле 1878 г. пришла шхуна «Ермак» под командованием 34-летнего лейтенанта Б. К. Деливрона. О дальнейших событиях рассказывают страницы дневника одного из офицеров «Алеута».

«Мы пришли в Сетанай утром при полном штиле. Буруна совершенно не было видно, так что баркас, посланный за спасенным имуществом, пристал совершенно свободно к самому берегу. К вечеру, однако же, пошла зыбь, и бурун снова начал разыгрываться. Баркасу, который вернулся на шхуну «Ермак» с частью имущества, приказано было прекратить работы и забрать людей, которые оставались на берегу при погрузке вещей. Офицер, посланный с этой целью, застал под берегом уже весьма значительное волнение, благодаря которому исполнение поручения становилось крайне затруднительным, так как приходилось заботиться о том, чтобы не разбить баркас и не потопить людей во время их посадки на шлюпку, к которой тем нужно было пробираться по воде. Не зная местных условий и предполагая, что офицер медлит только потому, что относится небрежно к своему поручению, командир шхуны сигналом потребовал баркас к борту, посадил в него унтер-офицера и приказал последнему во что бы то ни стало забрать людей с берега. Время подходило к закату солнца, когда баркас отвалил от борта. Скоро наступили сумерки, затем стемнело окончательно, а баркас все еще не возвращался. Шхуна заметно покачивалась на зыби. Команда и офицеры тревожно всматривались в темноту, тщетно старались уловить удары весел по воде. Было уже около 9 часов. Вдруг с берега донесся как будто слабый крик. Все замерли и начали вслушиваться. Снова крик и хотя тоже едва слышный, но уже не позволяющий думать, что слух обманывается, тем более что сейчас же на берегу замелькали фонари, а спустя немного вспыхнул костер. Не оставалось сомнения, что с баркасом случилось какое-то несчастье. Командир решил подождать утра, чтобы узнать, в чем дело, так как посылать другую шлюпку в бурун было бы явным безрассудством.

После полуночи задул, однако же, ветер и засвежел настолько, что заставило шхуну уйти в море, где она продержалась около двух дней, пока погода не стихла. С сильной тревогой подходили мы вторично к злополучному месту. Вельбот, посланный к берегу, пристал около деревни Сетанай, там, где раньше высаживался командир клипера «Абрек», потому что в остальных местах ходил бурун. Скоро привез он печальное известие: баркас на обратном пути был залит в буруне, и из 28 человек, находившихся в нем, 13 погибли; семь трупов уже найдены и положены в покинутом доме, где зимовала «алеутская» команда». Такую цену заплатил командир шхуны «Ермак» Б. К. Деливрон за свою поспешность. Навсегда остались лежать на японском берегу квартирмейстер Иван Кайгородов, сигнальщик Яков Шептунов, матросы первой статьи Дмитрий Гурьев, Игнатий Подварков, Василий Синицын, Кузьма Фефелов с «Алеута» и моряки с «Ермака»: матрос-рулевой Семен Богомолов, матросы первой статьи Никон Усов и Фрол Алексеев. Найти удалось только восемь трупов, их-то и похоронили здесь же на берегу.

Еще не все «алеутцы» были вывезены из Сетаная, а их шхуну уже исключили из списков флота. Приказ об этом перепечатала 4 марта 1878 г. морская газета «Яхта». Позднее «Алеут» был продан за 1050 долларов одному англичанину, который снял ее с мели и привел в Хакодате. После этого шхуна уже под другим именем плавала, пока не погибла на восточном берегу Мацмая недалеко от Хакодате. Оставшихся в живых членов экипажа перевезли через Хакодате во Владивосток.

…Все лето 1888 г. до глубокой осени шхуна «Крейсерок» под командованием лейтенанта А. Я. Соболева провела в охранном дежурстве, занимаясь в редкие погожие дни гидрографическими работами, в ходе которых было уточнено положение некоторых мысов на острове Тюленьем и восточном береге Сахалина. Ближе к осени около Тюленьего стали появляться иностранные промысловые шхуны, которые облюбовали Хакодате как базу. Они, казалось, между делом дрейфовали в этом районе, однако было ясно, что браконьеры только и ждали, когда русские удалятся на зиму подальше от Тюленьего.

Как-то в начале октября «Крейсерок» зашел в одну из маленьких бухт Тюленьего острова за мысом Терпения. Стемнело, и команда уже готовилась к отбою, когда совсем рядом со шхуной тихо стало на якорь незнакомое судно без ходовых огней. На него тут же отправили ялик с призовой командой во главе с лейтенантом Александром Павловичем Дружининым. В тот вечер в судовом журнале появилась следующая запись: «Лейтенант Дружинин вернулся с осмотра шхуны, оказавшейся английской «Розой». Бумаги в порядке, имеет разрешение на охоту и рыбную ловлю в Охотском море в продолжение настоящего года от Японского правительства. Вахтенного чистового журнала не было. По черновому и курсам, проложенным по широте, все лето пробыла у Курильских островов. Команда по реестру 25 человек, в наличии 18. Шхуне предложено утром уйти, капитан предупрежден, что при встрече у этих берегов она будет конфискована».