Вот так все и шло. Я показал себя очень уж слабохарактерным. Даже не ожидал такого от себя. И оказался более злым, чем думал.

В конце концов нашел успокоение в женщине… той, что предпочитала управляться не с букетом, а с иголкой. Я говорю о Саманте.

Впервые ее могущество я испытал на себе через шесть месяцев после смерти Энни. Массаж шиатсу. Саманта прикасалась к моему усталому телу в разных местах: под коленями, к лодыжкам, талии, нижней челюсти, и всякий раз меня прошибал заряд энергии. Потом мы перешли к акупунктуре – иголкам.

Саманта знала, что ко всему этому я отношусь скептически. Знала, что массаж ассоциирую с жестким пластиковым столом в атлетическом клубе. Но она заставила меня поверить. Я на себе прочувствовал, что ее методы лечения не менее действенные, чем используемые западной медициной. Она привела мой мир в медленное движение. Помогла найти то, что я никогда и не искал, о чем даже не думал. Тишину.

После того, что она проделывала со мной в те воскресные вечера, а потом отпускала в мир, покой очень даже меня устраивал. Я более не возражал, что Энни ушла, что она никогда не вернется. И мог видеть ее более ясно. Мне открылись недостатки Энни, которые ранее скрывала от меня ее внезапная трагическая смерть.

Я освоил медитацию, дыхательные методики, никуда не делась и акупунктура. В еде не перешел на ягоды и орешки. Оставался полноценным американским мужчиной, который знает, что для решения любой проблемы достаточно двух стопок текилы и компакт-диска с подборкой лучших песен группы «U2».

Саманта и Яблочко не были моими единственными друзьями. Даже не входили в число тех людей, с кем я проводил большую часть свободного времени. К последним относились парни из Ассоциации молодых христиан, которые играли в баскетбол с половины пятого до шести вечера по понедельникам, средам и пятницам. Крысы спортзалов. Они заблуждались в том, что спорт – основа жизни. Они заблуждались в том, что обладают замечательными навыками общения. Они играли в баскетбол, а перед их мысленным взором стояли супермодели. Их отличало извращенное чувство верности себе подобным.

Был еще и сосед, Санджив Бубар, менеджер «Ант-Хилл рекордс». Не уверен, что крошечному магазинчику, торгующему подержанными пластинками (настоящим винилом), требовался менеджер, но такую он занимал должность. И музыка не была его страстью. Что он обожал, так это собирать модели самолетов.

Обычно он стучался в мою дверь после того, как эфир заполняли вечерние выпуски новостей. Я находил его на пороге, вымазанного в клею и держащего в руках модель экспериментального нацистского самолета, который во время Второй мировой войны лишь дважды участвовал в воздушных боях над Прагой.

У Санджива было что-то общее с остальными, с Самантой и Яблочком, с крысами спортзалов. Они достигли плато. Ни к чему не стремились, ни за что не боролись. Укоренились на этом плато, такая жизнь их более-менее устраивала, а чье-то мнение, скажем, мое, на сей счет их не интересовало. Если они и судили себя, то там, где я не мог их услышать.

Они радикально отличались от моих друзей по медицинской школе. Я по-прежнему поддерживал с ними отношения, но давно уже сбился с их шага. Не мог продвигаться вперед с той же скоростью, что и они, да и не хотел.

Однажды, вернувшись домой поздно вечером из бара «Паст тайм», я обнаружил Санджива, стоявшего на пороге моей квартиры. Кто-то вломился в нее и ограбил. Копы сказали, что по району прокатилась волна ограблений. По их мнению, действовала банда наркоманов, сидящих на кристаллическом мете.[36]

Я лишился самых дорогих вещей: игровой приставки «Плейстейшн-2», микроволновки, стереосистемы, компьютера, монитора, принтера. Все это я мог купить вновь, за исключением текущей работы. На дискетах я ничего не сохранял. В квартире царил хаос. Копы сказали, что грабители наверняка искали марихуану и «колеса».

Бродя по комнатам, я заметил, что Санджив стоит у холодильника. Наблюдал, как он поднял с пола нашу с Энни фотографию (мы стояли на набережной Санта-Круса). Посмотрел на нее. Он думал, что я его не вижу, но все равно смутился, не стал ставить фотографию обратно на холодильник, а сунул в ящик одного из столов. Ящик для кольца скотча, тюбика клея, коробочки с кнопками, «Тик-така» и фотографий умерших подруг.

Полагаю, он думал, что к тому времени Энни перестала постоянно возникать перед моим мысленным взором. Что-то на меня подействовало. Может, деликатность поступка Санджива. Я оставил фотографию в ящике.

Время приобрело нормальный ход, более не тащилось как похоронная процессия. Может, даже побежало быстрее, чем прежде. Туман Энни наконец-то начал рассеиваться, по прошествии двух лет.

Я продолжал писать, все больше статей появлялось в газетах и журналах, некоторыми я действительно гордился.

Однажды в Центральную больницу Сан-Франциско поступил пожилой (но не такой уж древний) мужчина в черной бейсболке с логотипом «Сейфуэй». Врач, мой друг по медицинской школе, снял бейсболку и увидел личинок мух, ползающих по открытой части мозга. Личинки эти, по существу, спасли человеку жизнь.

Вероятно, несколько месяцев тому назад мужчина попал в автомобильную аварию и у него раскололся череп. По какой-то причине (возраст, раннее слабоумие или потеря памяти) он не обратился в больницу, хотя во лбу зияла дыра и часть лобной доли, ответственной за эмоции и суждения, напрямую соприкасалась с атмосферой. Лоботомии доказывают, что человек может жить и без лобной доли. Вероятно, травма привела к тому, что мужчина стал плохо соображать и даже не подумал о том, чтобы обратиться в больницу.

Тем временем началось заражение, которое наверняка убило бы его, но личинки мух первыми добрались до открытой раны и принялись лакомиться бактериями. Они не позволили инфекции распространиться. Врачи Центральной больницы Сан-Франциско столкнулись со сложной задачей: как очистить рану от личинок, не позволив размножаться бактериям. Они с этим справились и отметили свой успех вечеринкой.

Но на этом дело не закончилось. Врач рассказал мне, что у жены мужчины была начальная стадия старческого слабоумия. После автомобильной аварии она позвонила в страховую компанию, которой полагалось прислать своего работника к ним домой. Никто не пришел даже после нескольких звонков (потом женщина из-за прогрессирующего слабоумия все забыла).

Такое случилось не только с этими стариками. Тысячи калифорнийских стариков не получали того ухода, на который имели право согласно страховому полису. Из-за того, что страховые компании пренебрегали своими обязанностями, за последние два года умерли четыре человека.

После двухмесячного расследования я написал большую статью для «Калифорнийского медицинского журнала». Как мне потом сказали, статья эта привела к тому, что Законодательное собрание штата приняло постановление о тотальной проверке страховых компаний.