– Олимпиада, КВН, грудастая ассистентка Стивена Хокинга…

Спустя мгновение я снова услышал эти прекрасные звуки – ее переливистый смех.

– Ну, привет, Антон!

– Привет!

Повисла пауза.

– Ты позвонил. Я надеюсь, у тебя все хорошо?

– Да, все отлично. Возможно, мы могли бы увидеться?

Как многого мне стоила эта фраза.

– Конечно, приезжай на выходных, – затем она отвернулась в сторону и игриво произнесла: – Глеб, ну перестань, дай поговорить…

«Глеб!» – отдалось громом в голове.

– Мы живем сейчас в частном доме за городом. Поселок Садовый, третья улица, дом восемь. Будешь подъезжать – набирай.

– Хорошо, – отстраненно ответил я.

– До встречи, пока.

Она положила трубку, даже не дождавшись от меня ответа.

Весь день я не находил себе места. Время – коварная штука. Если лично для тебя оно вернулось вспять, это совсем не значит, что оно вернулось для других. Или что другие так же, как и ты, горят желанием его вернуть.

Ворочаясь в кровати, я все перебирал в мыслях предполагаемые сюжеты жизни, если б тогда, давно, мне все-таки хватило мужества остаться с Таней. Мысли толпились, крутились и не давали уснуть.

Я открыл глаза от странного звука со стороны окна. Форточка скрипнула, а затем с грохотом открылась. Она коряво повисла всего на одном креплении, а в комнату ворвался свежий ночной ветер. Он принялся колыхать занавеску, за которой я заметил женский силуэт. Она сидела на подоконнике, задумчиво разглядывая мрачный пейзаж. Ее длинные пшеничные волосы холодным золотом отражали свет фонарей, а мужская голубая рубашка казалась неестественно хорошо выглаженной. Лишь по рваным джинсам и многочисленным браслетам на ее изящных запястьях я понял, что это, скорее всего, Галя. Надо отметить, эта красивая девушка была прекрасной парой Толе, и я почувствовал искреннее сожаление, что у них так все получилось.

Я захотел сказать ей что-то, но вдруг понял, что не могу произнести ни слова. В этом сне она захотела сделать меня немым слушателем, и, думаю, у нее были на то причины.

– Ты должен пойти за Женей, – произнесла она, даже не удосужившись пошевелить своими бледными губами.

«Она убежала сама, я не принуждал ее выбирать этот путь», – ответил я мысленно.

– Ты вправду не видишь своей вины в том, что произошло?

«Вины? В том, что произошло, нет моей вины! Я сам еле спасся».

– Ты можешь врать кому угодно, только не мертвым. Мертвые все знают! – произнесла она с угрожающей интонацией.

«Ты выглядишь не особо мертвой».

– Зависит от того, насколько ты умеешь разделять себя и свою оболочку при жизни.

«Как это»?

– Разделяя эти понятия, можно питать жизнью свою душу. Но люди чаще всего питают жизнью свое тело, обделяя свой дух.

У меня сложилось впечатление, что она берет уроки философии у моего покойного деда.

– Но я пришла не философствовать, – тут же прочитала она мои мысли. – Ты идешь за Женей и точка. Как это сделать, выбирай сам.

«Мы даже не любили друг друга, и что если я не вернусь?»

– Погоди, погоди, ты что, считаешь, что спасать стоит исключительно тех, кого любишь?

«Ну, нет, – запнулся я о свои же умозаключения, – но выйдет ли она на мой зов, остается только догадываться!»

– Да уж, и почему такая девушка была с тобой, остается только догадываться.

«Да на что ты все намекаешь?»

– А на то, что ты прекрасно знаешь, почему Женя с тобой встречалась. Потому что только так Толя был рядом. Ты всегда знал это, но боялся признать, и знаешь почему?

«Почему?»

– Потому что ты трус!

Кажется, это было правдой, в которую я просто отказывался верить, находя своим поступкам массу оправданий.

«Но я ведь побежал за ней в тот кошмарный лес! Я искал!»

– И о чем ты тогда думал? О том, как она сидит под деревом, оглушенная кошмарами и одиночеством? Ты думал о своем страхе перед ее родителями.

«Но я ведь столько раз ее вытаскивал из передряг и постоянных депрессий».

– Тогда тебе не составит большого труда спасти эту девушку еще раз. Пусть даже последний, но самый важный раз.

На этом я открыл глаза во второй раз и приподнялся на кровати. За окном как назло хулиганы разбили фонарь, и там не было теперь ничего, кроме темноты. Форточка была открыта, хотя я помню, что не открывал ее. В следующую секунду сквозь нее протянул женский голос: «Ан-то-о-о-он». Это произошло здесь и сейчас так живо, будто меня разыгрывают. Какой только псих решил постоять ради этой цели на парапете четвертого этажа?! Я закричал:

– Мама!

Заспанная мать вбежала в комнату.

– Что случилось? Тебе плохо?

– Прости, мам, что разбудил, мне просто страшно.

Она заботливо включила лампу на письменном столе и села ко мне.

Наутро я позвонил своей тете.

– Теть Маш, ко мне приходят мертвые, – ошарашил я ее с первых минут разговора.

– И что они хотят? – выдержав паузу, спросила она.

– Приходила Галя, хотела, чтоб я пошел за Женей и вывел ее из леса.

– И что ты по этому поводу думаешь? – выдерживая немыслимые паузы, продолжала тетя Маша.

– Помните, я когда-то в школе отравился барбитуратами?

– Да.

– Так вот тогда я видел этот лес в дверной иллюминатор. Я видел там себя. И я думаю, если б я нажал на дверь плечом, то она бы открылась.

– Я подумаю над этим, – послышался сухой ответ. – Я наберу на днях.

От разговора мне стало легче. То ли оттого, что я теперь не один на один со своей проблемой, то ли потому что спихнул ее решение на чужие плечи.

Незаметно подкралась суббота. Я искренне надеялся, что забуду об этом дне, но все надежды были напрасны. Ломая себя все утро, я все же твердо решил, что поеду к Тане. И в этом была отчасти заслуга Гали. Признание себя трусом не давало мне покоя, и мне было совершенно необходимо совершить что-то героическое, чтоб доказать себе обратное. Сегодня моим героическим поступком должна была стать поездка к Тане, даже если мне придется смотреть на их любовные игры с Глебом. Как знать, возможно, именно тогда я смогу, наконец, поставить точку в этой истории, идти дальше и не сторониться цветущих акаций.

День выдался по-настоящему летним. Мы с отцом продали мою разбитую иномарку и купили ему старенькое, но надежное советское авто. Он был рад как ребенок. Всю жизнь у него имелись действующие водительские права, но никогда не имелось возможности купить автомобиль. Сейчас его глаза по-ребячьи горели, и я отметил, что душа не имеет возраста. Только мы сами решаем, радоваться ли нам по-детски или по-взрослому скрывать свои эмоции.