Неожиданно поднялся ветер, потом стих, а затем снова подул, усиливаясь. Если бы не проезжающие в другом направлении вагончики, можно было подумать, что я завис на несколько часов и никуда не двигаюсь. Но это только так казалось, уже была видна загрузочная станция. Расстояние до склона горы стало быстро уменьшаться, внизу уже можно было разглядеть кустарники. В сгущающейся темноте по ходу нашего движения выросли конусообразные наполнительные бункеры на ровном горном плато. Ветер усилился настолько, что вагончик стало покачивать. Я всматривался вниз слезящимися глазами, напрягшись, и готовый выпрыгнуть в нужный момент. Вдруг, несмотря на шум ветра, я отчетливо услышал чей-то громкий крик, потом еще. Спустя короткое время я разглядел под собой чью-то фигуру, лежащую между камнем и большим кустом. «Артур!» – мелькнуло в голове. Я захотел спрыгнуть, но вовремя остановился, было высоковато. Я дождался пологого участка, подпружинил затекшие ноги и, ухватившись руками за край, выпрыгнул и откатился по земле в сторону.

– Артур! – крикнул я и услышал ответный стон снизу.

Осторожно спустившись по склону, я нашел его, лежащего под кустом, с подвернутой ногой. Несмотря на ветер, лоб его был мокрым от пота, очки валялись рядом. К груди он двумя руками прижимал фотоаппарат. Я присел на корточки.

– Рано выпрыгнул, – прошептал он, как бы оправдываясь, – плохо вижу в темноте. И за аппарат боялся, а то бы приземлился нормально.

– Где болит?

– Нога, – простонал он и закрыл глаза, – жутко… И плечо, но не так сильно.

– Идти сможешь? – спросил я. – Я помогу.

Он отдал мне фотоаппарат и оперся руками о землю, пытаясь сесть. Я подхватил его под мышки, но Артур громко вскрикнул и обмяк.

– Нет! Очень больно! – Из глаз его брызнули слезы. – Наверное, сломал, надо позвать…

Я вскочил на ноги.

– Держись, пойду наверх, поищу кого-нибудь!

Хватаясь руками за кусты, я вскарабкался до ровной площадки и побежал вперед. К шуму ветра прибавился вой моторов, крутящих огромные шкивы с тросами. Из высоких бункеров руда периодически с грохотом высыпалась в проезжающие под ними вагонетки. Я огляделся и побежал в сторону небольшого домика на возвышении, в окнах которого горел свет. Толкнув тонкую фанерную дверь, я увидел двух мужчин в спецовках, один из которых, бородатый, пил чай, сидя за столом, а другой лежал на деревянной тахте. Оба с увлечением слушали трансляцию футбольного матча по транзистору и не обратили на меня внимания.

– Дяденьки, помогите! – выкрикнул я.

Бородатый вздрогнул, пролив чай и ругнулся, а другой сел, выключил транзистор и рявкнул:

– Мальчик! Ты откуда взялся? Тут закрытая территория!

Бородатый остановил его движением руки, затем встал и подошел ко мне.

– У меня дядя главный геолог, – почему-то сказал я.

– Серго? – прищурился он. – При чем тут он? Ну, что случилось?

– У меня друг там, – я мотнул головой, – упал, и у него что-то с ногой, вроде сломана.

Сидящий на тахте присвистнул и спросил:

– Далеко?

– Нет, – отозвался я, – рядом.

Он быстро натянул ботинки и встал.

– Ладно, потом расскажешь, что вы тут делали. И телефон дашь, родителей известим.

Бородатый натянул куртку, открыл металлический шкаф возле стены и вытащил оттуда пластмассовый чемоданчик и фонарик.

– Пошли, – скомандовал он мне, потом обернулся к напарнику, – брезент захвати на всякий, и шину.

Через полчаса мы на легковушке подъехали к двухэтажному зданию городской больницы. За рулем был бородатый, я сидел рядом, а на заднем сидении лежал и стонал Артур с наложенной на голень шиной. Выйдя из машины, я увидел родителей и дядю Серго. Бородатый тоже вышел из машины и обменялся рукопожатиями с папой и дядей Серго. Мужчины, держась за края брезента, осторожно вытащили из машины Артура и поднялись по ступеням ко входу, освещенному лампочкой. Мама поначалу набросилась на меня с криками, потом обняла и всхлипнула.

– Дурачок, вы же могли запросто разбиться… Ты хоть обо мне подумал, когда полез кататься на этих штуках? И как такое могло в голову прийти вообще?

Она утерла слезы и взяла меня за плечи.

– Посмотри на меня. Отвечай, чья это была идея? – Тон повысился, в ее голосе послышались требовательные нотки.

Я отвел взгляд. Слева послышался стук каблуков, и скоро из темноты, чуть ли не бегом, появилась тетя Нина. На плечи была накинута шаль, поверх домашнего халата. Она тяжело дышала и поначалу не узнала нас. Мама шагнула ей навстречу.

– Нина…

Тетя Нина подслеповато посмотрела на маму сквозь очки, потом взглянула на меня и кивнула.

– Где Артур? Что с ним? – выдохнула она.

Мама взяла ее за руку и что-то стала говорить, и они вместе зашли в здание больницы. Я подумал, что мне тоже следует пойти за ними, но заколебался и передумал. Спустя какое-то время я заметил, как дрожу от холода, и уже собирался зайти внутрь, как все вышли, кроме тети Нины.

Мужчины тут же закурили, а я подошел к маме:

– Ну что?

– Вроде нормально все, гипс накладывают, завтра уже дома будет, – в голосе ее чувствовалось явное облегчение, но она, видимо, вспомнив, что со мной нужно построже, повысила голос. – Сколько раз я говорила, что все эти ваши походы до добра не доведут! Скажи, вот почему я уверена, что это твоя затея?

Дядя Серго окликнул ее:

– Отстань от мальчика, не видишь, что он и сам перепугался? Смотри, дрожит весь.

Он подошел к нам, отвел меня в сторону и накинул на меня свой пиджак.

– Ну? – спросил он тихо. – Зачем вы туда полезли?

Я опустил глаза на фотоаппарат, висящий на шее.

– Это я виноват. Нужен был кадр сверху, для конкурса в журнале.

Дядя вздохнул.

– В общем, так. Давай-ка про съемки пока никому ни слова, да и пленку эту могут отобрать.

Я кивнул. Он огляделся на бородатого.

– А с ним я поговорю, чтобы эта история не получила продолжения, а то и папе твоему может достаться.

Дядя остался с бородатым, а я с родителями пошел домой. По пути мама всю дорогу отчитывала меня, а я только кивал и старался молчать, понимая, что это наименьше из зол. Папа угрюмо молчал, но под конец не выдержал.

– Ну хватит, сколько уже можно! Не маленький ведь, сам все понял!

Мама высказалась и на его счет в том плане, что воспитание сына на его, папиной, совести, но после этого наконец-то отстала от меня. Папа осторожно отпер дверь, чтобы не разбудить спящую сестренку, я прошел в детскую, быстро разделся в темноте и лег в кровать. Я долго лежал, прислушиваясь к затихающим звукам в квартире и глядя через верхний краешек окна на чернеющее небо. Потом протянул руку и взял фотоаппарат со стула. Накрывшись одеялом с головой, я наощупь медленно перемотал всю пленку, открыл крышку аппарата и осторожно вытащил цилиндрическую катушку с пленкой. Иногда при такой операции катушка могла открыться, засветив пленку. С этой пленкой любой риск должен был быть исключен. Потом я встал, прокрался в чулан и, не включая света, стал шарить на нижней полке и наконец отыскал резиновую светонепроницаемую перчатку, в которую сунул катушку. Я услышал стук входной двери, а когда вышел из чулана, наткнулся на дядю, который что-то насвистывал. Увидев меня, он положил руку мне на плечо и громко запел: