— Грудь, — ляпнул Ленин первое, что пришло ему в голову. Кстати, он не лукавил. В молодости ему нравились небольшие и упругие, с годами он начал ценить крупные и мягкие.

— Отлитшно! — воскликнул Бауман-Мирбах. — Видите ли вы теперь сами, что всегда бессознательно тянетесь к материнской груди?

— Но это совершенно другое! — защищался Ленин. — Младенец жрать хочет, а я вовсе нет...

— Это тшутки бессознательного, — улыбнулся психоаналитик. — Вы хотите к мамотшке, а потому хватаетесь за грудь, как за спасательный круг в жестоком мире. И пока вы не найдете настоящую мамотшку, вы не успокоитесь и будете желать еще и еще...

— Где же я ее возьму?! — возмутился Ленин. — Мне что, так и мучаться, пока я не...

— Может быть, это будет Родина, — поднял палец Бауман. — Русские не зря называют ее не Фатерлянд — земля Отцов, — но Родина-мать, Русь-матушка... Если вы по-настоящему полюбите Родину, вам будет уже не так сильно хотеться другую женщину...

— Не думаю, — усомнился Ленин. — Но неужели это неукротимое желание — лишь следствие воспитания в приемной семье?

— Конетшно! Вы и не знаете, какие бывают странные случаи. Я пользую тут одного тшеловека, удивительной души и больших способностей... Он обратился ко мне с жалобой на странные, отшень странные желания. Он долго сдерживался. Этот тшеловек сильный, из тех, которые не жалуются никогда... Но тут он, видимо, испугался себя самого. Он спросил, что будет с ним дальтше. Дело в том, тшто еще ребенком он любил свою сестру... Но она погибла, слутшайно, без его вины. С тех пор он во всех детях видит ее тшерты, отшень любит детей, но особенно — мертвых детей. Вы можете понимайт, как это ужасно?

Ленин почувствовал некое дуновение в воздухе, вроде тихого шевеления портьер; ничто, конечно, не шелохнулось, — просто игроцкое чутье именно так подсказывало ему, что здесь надо насторожиться. Бауман рассказывал очень странную историю, и она не могла, конечно, иметь к Ленину никакого отношения... а все-таки здесь надо было держать ухо востро, и он подобрался.

— Вы хотите сказать, — осторожно уточнил он, — что он хочет... делать детей мертвыми?

— Да, — грустно кивнул Бауман. — И не только детей, а и всех людей он со временем захотшет привести к этому состоянию, ибо оно кажется ему идеальным. Господин Фрейд, — Бауман почтительно кивнул на портрет еврея, — как основатель новейшей венской школы уделяет много внимания случаям некрофильства. Начинается невинно, а кончается всегда полным разрушением личности. Тшеловеку хочется убивать, только убивать. Эта страсть овладевает... она не оставляет... Этот странный, отшень талантливый тшеловек уже приговорен. А все из-за травмы в детстве. Я вынужден был сказайт ему это. Он героитшески выслушал меня. Отшень, отшень сильный тип, он и сам мог быть неплохой психоаналитик... Такой пронзительный взгляд...

Ленин отчего-то всегда вызывал у собеседников желание выговориться, отлично знал эту свою способность и внимательно слушал каждого встречного — так выговорились перед ним когда-то шушенские золотоискатели, так откровенничали с ним теперь большевики... Он знал, что лишних сведений не бывает — все зачем-нибудь нужно; Бауман-Мир-бах явно говорил о важном. Оставалось понять, как именно все это связано с заданием Дзержинского убить его.

— И вы сказали пациенту, что надежды нет?

— Ни малейшей. Я пообещал ему, что, конетшно, никому не сообщу о его скором превращении в убийцу... Если, конетшно, он еще не начал.

— Интересно, а самого психоаналитика такой клиент убить не может? — осторожно спросил Ленин. — Все-таки вы ему сказали довольно ужасные вещи. Как с этим жить?

— О, не беспокойтесь, — уютно заколыхался Бауман. — Психоаналитик умеет распознавать опасность... Для всякого пациента он немного Бог, и литшно посягнуть на него для больной психики непосильно. Главное же, тшто этот тшеловек неспособен убивать тех, кто сильнее его. Его некрофилические желания направлены только на малых и слабых — жентщин и в особенности детушек. Я не могу вызывайт у него таких тшуств, меня он только боится.

— Интересно, — протянул Ленин. — Во тьме ночной пропал пирог мясной... А как он выглядел? На случай, если встретится, — чтобы хоть держаться подальше...

— Это вратшебная тайна, — строго сказал доктор Бауман. — Но он легко меняет внетшность, сам сказал мне об этом. Так тшто на всякий слутшай держитесь подальше от мужчин, которые любят детей.

В эту секунду Ленин с небывалой ясностью понял все. Железный, конечно, не ожидал, что Ильич вот так прямо и попрется на прием к Грачу, — ведь если готовится убийство, опасно заранее знакомиться с будущей жертвой... Но Ленин оказался хитрей и поперся — а теперь стал обладателем главной тайны Феликса. В том, что Железный — душевнобольной, если не окончательный маньяк, он почти не сомневался и прежде. Теперь все встало на свои места. Бауман, конечно, не был никаким курьером. Не был он и Грачом — Дзержинский элементарно солгал Лепешкину. Грач возил себе деньги из-за границы и не представлял для Железного никакой опасности, а Бауман влип в переделку единственно потому, что Феликс явился к нему лечиться и ненароком выдал себя. Профессор, сам того не желая, оказался посвящен в главную тайну русского революционного движения. Маньяк во главе революционной партии — лучшего подарка для охранки нельзя было желать. Революция окажется скомпрометирована навеки. Вот почему Феликс приказал убить психоаналитика... пристрелить его своими руками у него попросту не хватает духу. Конечно, Ленин не поверил, что вся любовь Дзержинского к детям проистекает от желания убить их. Эта новейшая венская школа что-то слишком сильно заморочилась на связи любви и смерти. Но что Феликс болен, в том нет сомнения... и что теперь делать?!

— Разговор с вами, — сказал Ленин, — открыл мне глаза на многое. Сколько с меня за сеанс?

— Обытшно я беру пять рублей, — застенчиво сказал Бауман. — Это немало, но помощь отшень отшевидна...

— Я зайду еще, — пообещал Ленин, вынимая ассигнацию. — Чрезвычайно, чрезвычайно познавательно.

2

Ленин наведался к Бауману еще три раза. Расход был небольшой, хоть и досадный, — а польза несомненная: он выспросил кое-какие подробности Феликсовой биографии, узнал о его детской травме и недетском опыте, а главное, понял причину его нараставшей нервности. Конечно, скоро Железный перестанет владеть собой... Кроме того, Ильич узнал много интересного об учении Фрейда.

— Современная наутшная мысль, — объяснял Бауман, — пришла к новому пониманию тайны пола. В основе наших стремлений к чему бы то ни было лежит именно стремление туда. — Он изобразил большим и указательным пальцем левой руки кольцо, а средним пальцем правой решительно устремился туда. Именно с помощью подобных жестов семилетнему Ленину объяснили во дворе тайну пола, но Ленин посмеялся и забыл до лучших времен, а доктор Фрейд, как видим, оказался внимательнее и сделал капиталец.

— И вы хотите сказать, — не поверил Ленин, — что в основе всего...