Дерзость была для Лиды внове. Никогда раньше она не позволяла себе открытой критики в адрес руководства, коим, несомненно, была для нее Снежана. Впрочем, Лида же запала на сына этой самой Светланы Павловны, напомнила себе Снежана. Вот и вступилась за семью, к которой питает личный интерес, да и ткани наверняка поспешила заказать именно поэтому. Выслужиться хочет, глупышка.

– Я не витаю в облаках, а работаю, – сказала она чуть резче, чем хотела. Все-таки Лиде удалось немного выбить ее из колеи. – Кружево у меня в работе, в начале следующей недели можно будет украсить им первые образцы. Так что ты права, простыни и скатерти можете начать отшивать. Но спускать тебе твои ошибки я не собираюсь. Раз уж ты не взяла со Светланы Павловны предоплату и заказала ткани, то будь добра, позвони ей и попроси прийти, чтобы внести тридцать процентов от суммы заказа. Вынимать стоимость ткани из своего оборота на неопределенный срок я не могу. Поняла?

– Поняла, – радостно сказала Лида. Вдохновляла ее, видимо, новая встреча с семьей заказчицы. Вот ведь дурочка!

Впрочем, чужая личная жизнь Снежаны не касалась, и ошибки тоже. Пожалуй, надо все-таки дошить ту сложного кроя юбку, над которой у нее не спорилась работа сегодняшним утром, чтобы с завтрашнего дня ничего не отвлекало от плетения мерного кружева для большого заказа. Впрочем, снова надеть фартук и усесться за швейную машину Снежана не успела – позвонила мама.

– Снежинка, – голос у мамы был плачущий, – беги скорее домой, Тате плохо.

– Что значит, плохо?

– Она потеряла сознание. Мне кажется, у нее повысилось давление, потому что пошла кровь носом. Снежинка, я не знаю, что делать? Вызвать «Скорую»? Так она же иностранка.

– Мамочка, я сейчас прибегу. Дождись меня и главное – не паникуй, – скомандовала Снежана. Нет, поработать сегодня все-таки не удастся.

– Лида, я домой, у меня там проблемы! – прокричала она в глубь ателье и умчалась прочь, позабыв обо всем на свете.

К ее появлению Татьяна Алексеевна уже пришла в себя. Немного бледная, она полулежала в кресле и пила принесенную мамой воду.

– Твоя мать – ужасная паникерша, – сообщила она Снежане. – В мои годы кратковременная дурнота случается так часто, что на нее можно не обращать внимания. Подумаешь, давление подскочило, эка невидаль! Я уже приняла таблетку и уверяю: со мной все будет в порядке.

– Может быть, вызвать врача, тетя? – спросила Снежана. – У вас же есть страховка, предписывающая, что нужно делать в подобных случаях?

– Страховка у меня есть, но делать ничего не нужно, – отрезала заграничная родственница. – Поверь, я лучше знаю свой организм и уверяю, что у вас нет повода для тревоги. Мне нужно немного полежать, и завтра утром я уже буду в полном порядке. Снежинка, ты могла бы быть так любезна, чтобы проводить меня в гостиницу?

– Да, конечно, – неуверенно сказала Снежана.

– Ни в коем случае, – воскликнула мама. – Таточка, как ты останешься в отеле совсем одна? А если тебе станет хуже? Об этом даже речи быть не может. Ты сегодня остаешься ночевать у нас. Мы будем за тобой ухаживать.

– Нет, я не остаюсь у вас, – с улыбкой, но непререкаемым тоном сказала Елисеева. – Я прошу тебя, Ирочка, не спорь! Пусть твоя дочь проводит меня до гостиницы и вернется домой на моей же машине. Поверь, к завтрашнему дню я буду в полном порядке.

Почему-то Снежане пришло в голову, что тетушке нужно остаться одной, провести вечер в одиночестве. Зачем? Почему? Ответа на эти вопросы у нее не было. Глядя на расстроенное мамино лицо и воинственное тетушкино, она вздохнула.

– Ладно, Татьяна Алексеевна, вызывайте вашу машину. Я отвезу вас в гостиницу, устрою в номере со всеми удобствами, измерю вам давление, прослежу, чтобы вы приняли все необходимые лекарства, и оставлю в покое, – сказала она чуть суше, чем того требовали обстоятельства.

По крайней мере, тетка посмотрела на нее с внимательностью, а мама с неодобрением. Ну да, конечно, по правилам воспитания в их семье, Снежана ведет себя неприлично.

– Не торопись, побудь с Татой, – сказала мама, когда пришла вызванная машина. – Я очень переживаю и беспокоюсь. Слово «очень» мама выделила, чтобы Снежана не сомневалась в полученных указаниях. – И все-таки попробуй разобраться со страховкой и вызвать врача.

Прибегать к услугам врача не пришлось. К тому моменту, когда тетушка была доставлена в гостиницу и уложена на роскошный, практически королевский диван, от ее недомогания не осталось и следа. Порозовевшие щеки отдавали перламутром, губы больше не отливали синевой, а прорезанный страдальческой морщиной лоб разгладился. Весь облик тетушки излучал безмятежность,

– И часто у вас давление? – спросила Снежана, удостоверившись, что пожилой родственнице ничего не угрожает.

– Пару раз в год. Я знаю свои возрастные особенности и принимаю все необходимые лекарства, – с достоинством сообщила тетушка. – Не переживай, Снежинка, со мной правда все в порядке. Сейчас посплю, и все пройдет. А ты иди, не сиди возле меня. Это тягостно для молодых и унизительно для стариков – когда сидят у постели прихворнувшей родственницы. Я обещаю, что вечером обязательно вам позвоню.

Отчего-то Снежана была уверена: стоит ей уйти, как Елисеева вскочит со своего дивана и отправится по каким-то одной ей известным делам. Но проверять свою догадку ей не хотелось. Что она будет делать, если узнает правду? Мама от обретенной троюродной тетки без ума, не нужно ее разочаровывать.

Возвращаться домой и выслушивать мамины нравоучения тоже не хотелось. Отправиться в ателье, где ее ждет работа? Дочитать дневник, забытый в кармане фартука? Снежана остановилась в замешательстве, придерживая рукой дверь машины, готовой увезти ее, куда она скажет.

Решение пришло неожиданно. А почему бы и нет? Усевшись на заднее сиденье и захлопнув за собой дверцу, Снежана назвала адрес, по которому жила убитая Дарья Степановна Бубенцова. От Зимина она слышала только номер дома, квартиру не знала, но отчего-то была уверена, что обязательно узнает на месте что-нибудь интересное.

* * *

Жила Дарья Степановна в ничем не примечательной панельной пятиэтажке на улице, носящей имя известного поэта Яшина. По крайней мере, Снежана с его творчеством была хорошо знакома, так же, как и с тем фактом биографии, что долгие годы Яшин был поздней любовью поэтессы Вероники Тушновой, и знаменитые ее стихи, в том числе «Не отрекаются, любя», посвящены именно ему. Впрочем, молодое поколение ни Яшина, ни Тушнову наверняка не знало.

Припарковавшись со стороны улицы и отпустив водителя, Снежана не спеша огляделась, пытаясь запомнить мельчайшие детали. Осенняя улица, по которой спешит с работы народ. Мокрая листва под ногами. Уже практически голые ветки деревьев, ну надо же, еще несколько дней назад они шелестели листвой, словно прощались перед зимой. Припаркованные в нарушение правил машины. Детский гомон. На углу дома установленный по предложению жителей памятник все тому же Яшину. Снежана подошла поближе, посмотрела – раскрытая книга со стихами. Хороший памятник, правильный.