и наконец, граф Толстой». Помянул Герман Игнатьевич писателя к месту. Тот встал и, опершись о посох, объявил:

— Простите, господа, великодушно. Однако я не рассчитывал на такое продолжение. Мне в любом случае надобно уходить: назавтра, рано утром пойду к себе в Ясную Поляну. И так Москва мне опостылела, а подобное происшествие еще больше меня уверило в правильности принятого решения. Если я понадоблюсь полиции, пусть идут в мое имение.

— Пойдете? — встрепенулась Ольга Михайловна. — Вы сказали, что пойдете в Ясную Поляну. Пешком?! — Она во все глаза смотрела на бодрого старика — живого классика русской литературы, забыв про лежащее напротив проколотое тело герцогини.

— Да, пешком, дорогая моя, — ласково произнес Лев Николаевич. — И вам для тонуса советую не на спиритические сеансы ходить, а дышать свежим воздухом и ходить пешком. Тем более, тут такие вещи происходят. Вас, вроде, Ольга Михайловна зовут?

— Да, — кивнула растерявшаяся вконец Оля.

— Приглашаю вас, извольте, в любое время, в гости в Ясную Поляну. С женихом вашим пожалуйте, пока погоды еще стоят теплые. Ну а вам, господа, всем до свидания. Леопольд Вольдемарович, голубчик, попросите любезно вашего Герасима найти мне извозчика до Хамовников.

С врачом граф Толстой столкнулся в дверях. Они раскланялись, и врач быстро подошел к герцогине.

— Жива, — бегло проведя осмотр, сообщил он. — Рана, слава богу, неглубокая, думаю, благодаря твердому корсету, в который воткнулся кинжал. Помогите мне, господа. Надо ее положить на бок на пол, я постараюсь остановить кровь, осторожно вынув нож.

Врач все сделал быстро и ловко. Оказалось, он служил когда-то в военном лазарете и делал подобные перевязки по сто раз на день. Герцогиню перенесли в спальню. Доктор вколол ей лекарства и обещал, что она, проспав несколько часов, будет чувствовать себя гораздо лучше. Гости, столпившиеся вокруг кровати несчастной, пошли обратно в спиритическую комнату.

На полу лежало тело князя Гагарина! Ольга Михайловна вскрикнула и вцепилась в руку Германа Игнатьевича. Из спины князя торчал тот же самый кинжал, который недавно, со всеми предосторожностями, вынули из спины герцогини. Врач поместил его на салфетку, услужливо протянутую Герасимом, и положил на треклятый стол. И вот кто-то воткнул его теперь уже в спину князя… Врач вздохнул и быстро осмотрел Григория Ивановича.

— Этот мертв. Вам придется вызывать полицию и срочно! Если с герцогиней де Бельфорд вы могли меня попросить подождать до утра, то в данном случае я подобную ответственность на себя брать не собираюсь. — Врач захлопнул свой саквояж и гордо уселся на дальний от свежего трупа стул.

Берг вздохнул и отправил постоянно в тот вечер куда-то бегавшего по срочным поручениям Герасима за полицией.

— Что ж, господа, доктор прав. Нам следует всем остаться здесь до прибытия полиции. Лев Николаевич вряд ли в чем-то виноват. Думаю, нас простят великодушно за то, что мы его отпустили.

— То есть, мы в чем-то виноваты, так получается?! — вскипел граф Сиверс.

— Что вы, что вы! — Берг замахал руками. — Никто никого ни в чем не обвиняет, но придется остаться покамест…

Тут Герман Игнатьевич, кстати или некстати, вспомнил про пропавший фолиант, про который как-то в суете и подзабыли.

— Еще и фолиант пропал. Надо бы полиции про него сказать, чтобы начали разыскивать заодно уж.

На мгновение Герману показалось, что на лице графа Берга мелькнуло недовольство, но, если и так, он быстро скрыл это от посторонних глаз.

— Конечно, конечно, скажем. Такая потеря! И книга, и хозяин… Я велю подать нам в столовую холодные закуски и напитки. Повара я отпустил, но думаю, без горячего мы вполне обойдемся. А напитков для успокоения нервов хватит с лихвой. Здесь мы сидеть не обязаны. Прошу, господа. — И граф гостеприимно махнул рукой в сторону двери.

***

Пока Герасим добрался до полицейского участка, пока дежурный вызвонил следователя, пока тот доехал до участка и пока они с Герасимом и дежурным полицейским ни добрались в особняк графа Берга, гости успели осознать, что проголодались, и принялись поглощать холодец, сочные куски запеченной днем свинины, домашний паштет — в общем, все, что нашла на кухне горничная. С напитками тоже проблем не возникло. Ольга Михайловна попросила хересу, а мужчины, дабы снять стресс, решили пить водку.

Когда внизу раздались голоса, гости успели подзабыть, что их привело в столовую и зачем звали полицию. Однако память возвращалась быстро.

— На посошок! — ни к месту шепотом предложил Бобрыкин. Все подняли рюмки и выпили до дна. Ольга Михайловна откусила крохотный кусочек сыра, мужчины закусили, следует отметить вкуснейшим, холодцом. Тут-то и вошел в столовую следователь, ведомый верным Герасимом.

— Господа, титулярный советник Курекин Петр Васильевич, следователь полиции, — представился вошедший. Росту следователь был ниже среднего, с бородкой колышком, в длинном пальто, которое быстро подхватила горничная, равно как и кепку, под которой обнаружилась большая лысина («Признак ума», — подумалось с надеждой Герману Игнатьевичу). — Вкратце меня ввели в курс дела. Сначала мы осмотрим госпожу де Бельфорд, затем труп господина Гагарина. Вас попрошу оставаться здесь. После осмотра и составления протокола я буду приглашать вас по одному в ту комнату, где свершилось убийство, для допроса. Как я понял, пропала какая-то дорогая книга. Попутно попробуем провести обыск, а также выяснить, кто мог ее украсть.

Аппетит у гостей пропал. Следующие полчаса нарушались лишь тостами, которые служили целью выпить на нервной почве очередную рюмочку. Герман Игнатьевич постоянно думал о произошедшем. Среди оставшихся, а соответственно, подозреваемых, были его хорошие знакомцы и председатель спиритического общества. И вот, скажите, на кого грешить? Его размышления прервал следователь. Первым он вызвал графа Берга, а вот следующим — самого Германа Игнатьевича.

Комната, в которой проходил спиритический сеанс, выглядела осиротевшей. За пустым столом расположился Курекин, рядом вел стенограмму показаний свидетелей дежурный полицейский.

— Коллежский советник Герман Игнатьевич Радецкий, — произнес медленно следователь. — Какими судьбами вас сюда занесло, ваше высокородие?

— Друг пригласил. Совершенно неожиданно. Говорил, будет интересно. Не думал, что до такой степени…

— Странно, вас за столом было четверо из девяти человек. Не говорит ли это о том, что вы все и спланировали? Удобно ведь друг друга покрывать и свидетельствовать в нужном направлении, не так ли?

У Германа Игнатьевича отнялся дар речи — ничего себе он дело поворачивает. Но постарался взять себя в руки и начал говорить, обдумывая каждое слово:

— Нас пригласили спонтанно, сегодня за обедом. И уж подавно спонтанно пригласили всех троих. Каперс-Чуховской собирался звать только меня, даже не знал, будет ли кто еще на обед. Поэтому ничего мы вчетвером спланировать не могли, уж простите. Стечение обстоятельств.

Петр Васильевич