На улице стоит подбитый русский разведывательный бронеавтомобиль, и, когда мы заглянули внутрь, оттуда полез русский. Это был водитель, который с беспокойством ждал нашего прибытия, так как опасался, что мы расстреляем его. Но чувство здравого смысла у этого человека победило. Кто-то объяснил ему на русском языке, что с ним ничего не случится. И вот он уже был готов обнять каждого из нас и жаждал поделиться с нами любой информацией.

Когда мы поставили боевое охранение, мы пошли, чтобы подыскать себе дом около моста. То, что мы нашли, было лучшим, что мне довелось до сих пор видеть в России. С настоящей мебелью, удобными комнатами – настоящее сокровище для нас. Люди в этом доме сначала были очень напуганы. Особенно их пугало то, что мы можем расстрелять их 17-летнего сына. Но когда нам удалось убедить их в том, что ничего подобного не произойдет, они сразу же стали дружелюбными, принесли нам молоко, сливочное масло, мед, теплую воду, стали прислуживать нам изо всех сил. Что это – уважение с их стороны или просто страх перед немецким солдатом?

Когда днем мне пришлось отправиться в батальон, я как следует разглядел город Д. Как обычно, омерзительное место. Единственное достойное здание – это казармы, и для защиты от воздушных налетов здесь уже было установлено наше 88-мм зенитное орудие. А во всем остальном – все те же нищие маленькие грязные избушки. Вечером мы узнали, что нам на какое-то время придется здесь остаться. День или два покоя – какое великолепие!

Бог знает, как давно мы не видели никакого жалованья, но это на самом деле ничего не значит, потому что на этих землях обетованных нечего купить, но теперь у каждого из нас в кармане лежит по несколько сот марок.

Неприятным фактором быстрого наступления являлось то, что наши обозы не поспевали за нами, так как не могли пробиться через грязь. До нас уже целую вечность не доходила почта, и, что хуже всего, мы сами тоже не могли отправлять письма. Потому что, несмотря на то что дома с вами почти ничего не может случиться и у вас все идет как обычно, вам приходится волноваться за нас, и это очень всех расстраивает.

Снег и дождь постоянно сменяют друг друга, а земля явно не желает становиться твердой. Она успевает замерзнуть за ночь, когда холодно, но в 7.00 утра все снова тает. У нас больше совсем нет бензина. Время от времени нам удается достать в Дмитриеве [-Льговском] канистру или две. Мы здесь не можем понять, что же здесь будет дальше, когда думаем о дорогах и погоде.

Никаких новостей о подвозе продовольствия. Здесь, в Д., мы печем хлеб из муки с захваченных складов. Теперь нам пришлось узнать еще об одной неприятной стороне войны. Но это, естественно, не слишком нас расстраивает. Пока здесь еще можно отыскать кур, гусей и картошку, все будет в порядке. Эти продукты входят в наш здешний ежедневный рацион. Кроме того, вокруг во множестве бродят свиньи, так что, если учесть еще яйца и молоко, живем мы достаточно хорошо.

Как стало известно, обоз был отправлен, но его захватили русские. Мы все этим очень расстроены, и я – в особенности, потому что там, в обозе, находился и мой чемодан. Было бы любопытно посмотреть, как русские лезут туда и выбрасывают прямо на улицу мою бумагу для записей, книги и дневники. Наверное, и со мной тоже произойдет то, что случилось с нашим майором у селения Жданы: это будет мне платой за то, что я тогда за его счет развлекся.

На этой войне мы редко вспоминаем о воскресных днях. Все дни одинаковы, и у нас нет никаких благ цивилизации; и если бы у нас не было нашей чудесной военной радиостанции, мы на самом деле оказались бы оторванными от мира. Но так мы, по крайней мере, можем слушать новости, музыку, речи, а в конце каждого дня – «Лили Марлен».

Сегодня нам поступил приказ, согласно которому нас придают 1-му батальону и ночью нам придется отправиться в Фатеж. Нет никакого смысла пытаться двигаться днем, так как грязь на дороге не позволит сделать это. Можно рассчитывать только на ночь, когда дорога замерзает и становится твердой.

Все еще ничего не известно о нашем обозе. Наш ротный «шписс» – фельдфебель отправился назад, чтобы попробовать доставить сюда хотя бы машину с продовольствием.

В 11.15 мы приехали в село Линец. Все еще не хватает многих машин, которые отстали, застряв в грязи. Пробиться сквозь нее становится настоящей удачей.

Что я могу сказать об этом селе? Все та же унылая русская серость, нищета людей, бардак, грязь и откровенное убожество всех строений – исключения встречаются крайне редко. Ничего, совсем ничего, что радовало бы глаз. Если только представить себе для сравнения хоть один цветочный сад в Голландии, аккуратные улицы и аккуратные небольшие домики вдоль них, людей, то разница будет, как между небом и адом. Это просто невозможно описать; нужно самому увидеть, чтобы поверить в это.

Никогда невозможно понять, откуда берутся слухи и кто их разносит. Все в один голос говорят о зимних квартирах в России. Если бы это не было так смешно, можно было бы в это поверить. Но вот что происходит: мы как танковая дивизия, предназначение которой – идти вперед на врага и крушить все, что встретится на пути, называемые русскими «террор Украины», или «желтые СС», мы с нашими машинами должны будем провести лютую зиму в России, особенно после того, как с самого начала мы находились на фронте на самом острие наступления. Нам, достигшим многочисленных успехов, придется зимовать в России. Невозможно! Вот что я могу сказать по этому поводу.

К сожалению, в роте произошло три случая, подлежащие безусловному осуждению. Один из лейтенантов, командиров взвода, очевидно, запаниковал во время атаки русских и вместе со своими солдатами побежал, не предупредив об этом соседей. Случайно произошло так, что там, где были позиции взвода, русских в конце концов не оказалось, и они там так и не появились. Все выглядело скорее комично.

Двое унтер-офицеров сами выстрелили себе в руку. Один – из страха за свою жизнь, в надежде, что тем самым сможет сменить жизнь на более спокойную и менее опасную. Я знаю всего о трех подобных случаях за всю войну, но, к сожалению, они имели место. Это позор не только для самих этих людей, но и для рот, где они служили. О чем они думали? Что отличало их от русских? Я никогда не смогу этого понять. Надеюсь, что наказание для них будет соответствующим.

Разведывательная группа, отправленная вчера в Радобеж, докладывает, что не нашла там никаких признаков присутствия противника. Мы немедленно отправили туда подразделение для проведения реквизиции продовольствия. Всем уже надоело каждый день питаться гусями. Сердце каждого немца осветилось радостью, когда перед нами вновь предстали Майер, Пихлер и переводчик, которые привезли сливочное масло, яйца, сметану, картошку, мед и свинью. Какие сокровища! Свинью сразу же закололи, и через несколько минут в нашей избушке запахло жареным мясом.