Но стрельба не стихала. Палабретти представил себе, как поляки начнут прочесывать дом и доберутся сюда. Его тут же пристрелят, не будет никакого суда — ведь эти бочки стоят миллионы! И тут в свете фонаря он увидел кольцо, ввинченное в каменную плиту. Очевидно, раньше это кольцо было прикрыто кучей тряпок, но когда Сандро по приказу «охотника» прятал труп вахмистра, забрасывая его тряпками, то невольно открыл его и не заметил — на полу валялось много ненужных ржавых железяк. С помощью того самого лома, которым Палабретти разбивал сундук с драгоценностями, маркитант попробовал подцепить кольцо. Он думал найти там люк, ведущий в подземный ход, но обнаружил иное. Там обнаружилась ниша, в которой было нечто вроде колодезного ворота, только цепь уходила не вниз, а куда-то вбок, в щель между камнями, из которых был сложен пол подвала.

Палабретти стал крутить ворот. Совершенно неожиданно послышался легкий гул. Палабретти увидел в свете своего фонаря, как буквально в двух шагах от него стена подвала, казавшаяся совершенно монолитной, начинает раздвигаться! Точнее, та часть ее, что примыкала к углу, стала отодвигаться от середины и уходить в какой-то ранее незаметный паз. Менее чем через полминуты в стене появился довольно широкий проход, во всяком случае, более широкий, чем нужно для того, чтобы прокатить через него бочки Палабретти.

Маркитант тут же покатил бочку в открывшуюся дыру, еще не зная, что будет делать там и куда ведет ход, который он открыл. Он знал одно: в подвале с открытой дверью его найдут, а если он укроется за раздвижной стеной — нет. Он понимал, что человек, придумавший, как открывать дверь из подвала, наверняка позаботился и о том, чтобы закрыть ее за собой. Перекатив бочки за стену, Палабретти закрыл крышкой нишу с воротом, а затем осмотрел раздвижную стену. Оказывается, она была вовсе не кирпичная. Это был довольно легкий деревянный щит, внешняя сторона которого была обмазана цементом и отделана тонкими пластинками кирпича. Торец раздвижной стены был сделан не ровным, а с выступами и углублениями.

Когда стена была сдвинута, то выступы точно совпадали с углублениями в торце настоящей кирпичной стены, а углубления — с выступающими из этого торца кирпичами. Заметить фальшивость стены в подвальной темноте было почти невозможно. А двигался щит по большим деревянным, окованным стальными ободами и хорошо смазанными дегтем роликам, глубоко утопленным в пол и совершенно невидимым при закрытии стены. Ролики закреплялись между двух соединенных между собой досок. Посередине был неподвижный вал. На нем, словно качели, балансировали доски с роликами. Поглядев в паз, Палабретти убедился, что с обеих сторон к доскам, удерживающим ролики, прикреплены цепи. Когда цепь натягивалась, доски с роликами наклонялись и стена-щит начинала двигаться. Поэтому маркитанту не стоило большого труда найти позади щита нишу, прикрытую крышкой, и, покрутив ворот, поставить стену на место.

Он рассуждал просто: раз есть вход, то должен быть и выход. Поэтому он около получаса пребывал в убеждении, что находится на верном пути. И в этом он не сомневался, катил бочки прямо, минуя боковые ходы, пока не уперся в тупик. То ли плывун прорвался, то ли еще что, но только свод впереди оказался разрушенным, а туннель — заваленным. Куча камней, песка и глины наглухо преградила дорогу. Палабретти вернулся к последнему из боковых ходов, которые пренебрежительно миновал, и покатил бочку в него. Тут до его ушей долетели далекие подземные удары. К этому времени Палабретти уже мечтал о встрече с людьми. И он двинулся на звук кирки.

Однако скоро удары смолкли. Тем не менее Сандро все-таки шел и шел, ставил впереди фонарь, а после по одной подкатывал к нему бочки с драгоценным грузом. Но вот он оказался на распутье: дорогу пересек ход, перпендикулярный тому, по которому двигался маркитант. Прямо дороги не было, надо было идти налево или направо. Палабретти пошел налево, и вот тут-то и случилось ужасное: громовый голос, дикий хохот…

О золоте он уже не думал. Он думал о фонаре, забытом рядом с бочками. Вокруг стоял полный мрак, а у Палабретти не было ни свечи, ни факела, ни даже кресала.

И все-таки надо было куда-то идти.

Сандро встал с пола, поискал стену и пошел вдоль нее. Он пытался поддерживать в себе надежду, что идет в нужном направлении и скоро выйдет из подвала. Но прошло больше часа, а ход все не кончался.

От этих мыслей Сандро стал терять силы, остановился и осел на пол. Но тут его надежды мигом возродились. Левая рука нащупала боковой ход, угол кладки, а затем ступеньку. Приободрившись, маркитант понял, что находится у лестницы, которая, быть может, выведет его на волю.

Лестница была каменной, но очень узкой и без перил. Она поднималась вверх достаточно круто, и Палабретти шел по ней осторожно, пытаясь держаться за стену.

Поднимаясь, он заметил, что воздух стал немного свежее, чем был внизу. Это окрылило Сандро. Поднявшись еще на десять ступенек, Палабретти увидел свет, слабый, неяркий, но свет. Еще пять-шесть ступеней — и маркитант вышел на ровную площадку и очутился перед узкой полуовальной, обитой стальными полосами дверью.

Свет исходил из-под этой двери, и можно было увидеть массивное кованое кольцо, заменявшее дверную ручку.

Палабретти дернул за кольцо, но дверь не открывалась. Толкнул дверь — она брякнула, но не поддалась. Палабретти похолодел: вот это уж совсем никуда не годится! Выйти из подземного лабиринта и погибнуть перед запертой дверью, видя дневной свет и ощущая свежий воздух!

Он несколько раз ударял дверь, рвал кольцо, с бессильной яростью вспоминал, как бросил в подвале ломик, которым разбивал сундук с золотом. Вот бы его сюда!

А воздух, протекавший через щели из-за двери, отчего-то очень вкусно пах копченым, какими-то соленьями и вареньями, и Палабретти от этого запаха мутило. Он пошатнулся, инстинктивно схватился за кольцо и рванул его вбок… Бряк! Звяк! И дверь открылась. Ну и русские, черт их возьми! Придумали совершенно простой и дурацкий замок, который чуть было не свел с ума просвещенного европейца! Оказывается, поворот кольца приподнимал плоский стальной крюк, наброшенный на некий кованый болт со шляпкой, — всего и делов-то…

Сандро оказался в просторном полутемном помещении, которое показалось ему ярко освещенным, хотя дневной свет, точнее закатный, проникал сюда лишь через узкие отдушины, куда с трудом пролезла бы крупная кошка.

Это был винный подвал. Здесь стояло рядком штук пятнадцать бочек с кранами, каждая из них по размеру раза в три больше, чем те, что вынужден был бросить Палабретти. На одном из кранов висела большая деревянная кружка из дубовых клепок, похожая на маленькую кадку.

Сандро снял кружку и открыл кран. В кружку, булькая, потекло ароматное венгерское вино. В кампанию 1809 года Палабретти выпил его немало и был счастлив продолжить знакомство.

— А что, если пригнать сюда фуру? — подумал он вслух. — Неплохая выручка может получиться!

Палабретти прошел мимо бочек, нацеживая из каждой понемножку и пробуя. О, что тут имелось! Токай, херес, мускат, мадера, малага, рейнвейн, портвейн, коньяк, водка! Хотя пил Палабретти всего по глоточку, но к концу дегустации оказался под хмельком. Тем более что пил он натощак. Впрочем, миновав последнюю бочку, он оказался в другом отделении подвала, где обнаружил бочки с квашеной капустой, солеными и маринованными грибами, огурцами и мочеными яблоками. Сандро сгрыз два небольших огурчика, освежающее кислое яблочко, пригоршню капусты и белых грибов.