Несмотря на принятые меры, когда по всему СССР образовались новые микрорайоны, власти и сознательные граждане, усвоившие официальную логику рационально организованной городской среды, с тревогой обнаружили, что они не являются гегемоном советского городского пространства, а вынуждены бороться за эту роль. Вопреки замыслам проектировщиков, отводивших подъездам, дворам и улицам чисто утилитарную функцию проходных пространств, соединяющих частные квартиры с общественными местами культурного досуга, у этих пространств вскоре появились свои обитатели, проводившие бóльшую часть свободного времени именно там, а не в государственных культурных учреждениях или дома. Поэтому в последние десятилетия существования Советского Союза сложилась любопытная форма взаимодействия между подъездами и другими зонами общего пользования, с одной стороны, и определенными группами городского населения – с другой. Их симбиоз бросал вызов моральным нормам, которые транслировало государство, и вызывал сильное беспокойство у более образованных и дисциплинированных слоев советского общества, так как грозил поглотить советскую молодежь – будущие поколения.

Секс в подъезде

В одном советском анекдоте парижанка жалуется, что пригласила советского мужчину на романтическую прогулку, а он попытался заняться с ней любовью на лестнице по дороге к ее квартире[303]. В другом анекдоте русский объясняет, почему подъезд – лучшее место для случайного секса: ступеньки сглаживают разницу в росте между любовниками, а неспособность нормально завершить половой акт легко замаскировать, притворившись, что слышишь шаги соседа[304]. Наконец, в еще одном анекдоте, уже постсоветской эпохи, профессор мехмата натыкается в подъезде своего дома на студента, занимающегося сексом с его дочерью. Студент сглаживает неловкость ситуации, предложив профессору математическую задачу, основанную на анатомических различиях между мужчиной и женщиной[305].

Архивные документы, исследования сексуальной и повседневной жизни в СССР, а также художественной литературы советской и постсоветской эпохи показывают, что в анекдотах отражено реальное явление: в условиях, когда в собственном доме у человека не было личного пространства (подростки жили с родителями в тесных квартирах), администрация гостиниц часто не сдавала номера на двоих без свидетельства о браке, а заниматься любовью на улице бóльшую часть года было затруднительно из‐за сурового климата, зоны общего пользования нередко становились ареной интимных отношений. Например, в Петрозаводске в начале 1970‐х годов жильцы Первомайского района регулярно обращались в милицию с просьбой очистить их дома от парочек, занимающихся сексом в подъездах и ближайших гаражах, потому что местные дети часто «становятся невольными свидетелями распущенного поведения пьяных мужчин и женщин»[306]. Стивен Харрис в книге о жилищном строительстве в постсталинскую эпоху упоминает по крайней мере один аналогичный случай[307]. Авторы работ о сексе в СССР, в частности Адриан Гайгес и Татьяна Суворова, Анна Роткирх, Игорь Кон, отмечают, что подъезды и другие схожие городские пространства: подвалы, гаражи, парки – часто служили прибежищем для молодежи, вступавшей в добрачные сексуальные отношения, или для взрослых людей, практиковавших такие отношения вне брака[308]. Марк Поповский, советский иммигрант, в 1985 году издавший книгу о сексе в СССР, назвал подъезды главным местом свиданий советских людей, не состоявших в зарегистрированном браке. Подчеркивая значимость этих пространств, Поповский привел слова одного из своих респондентов: «Мы [советские люди] рождаемся в парадном, любим в парадном и умираем в парадном»[309]. Даже все еще пуританский кинематограф ранней перестройки не мог избежать этой темы. В фильме Карена Шахназарова «Курьер» (1986), снятом по его же одноименной повести 1982 года, герои хотят вступить в интимные отношения, но не могут уединиться ни в городском парке, ни в квартире у друзей и в конце концов устраиваются в подвале многоэтажного дома, откуда их, впрочем, еще до начала близости прогоняет бдительный сосед. В словарях русского жаргона встречаются по меньшей мере два обозначения полового акта в подъезде многоквартирного дома – «ебля с перископом» (имеется в виду необходимость быть начеку на случай непрошеного вмешательства) и «биатлон»[310].

Было бы ошибкой проецировать подобные свидетельства на советскую сексуальную жизнь в целом или же вслед за Поповским делать наивные выводы о тоталитарном подавлении секса в СССР. Зато они ясно говорят, что подъезды многоквартирных домов обладали свойствами, диаметрально противоположными смыслам, которые вкладывали в них советские проектировщики. В других культурных и исторических контекстах маргинальные группы находили аналогичное применение проходным пространствам и местам общественного досуга. В книге о жизни геев в Нью-Йорке до Второй мировой войны Джордж Чонси анализирует роль публичных пространств большого города в формировании гомосексуальной культуры в США, а Джеймс Грин показывает, как парки, рыночные площади и пляжи становились местами, где формировались мужские гомосексуальные связи в крупных бразильских городах[311]. Параллели между разными типами городской модерности бросаются в глаза: советские подъезды, подобно улицам Нью-Йорка и паркам Рио-де-Жанейро, не просто служили каналами, по которым люди перемещались между домом, работой и местами отдыха и развлечения, а сами по себе привлекали людей, вступавших здесь в разнообразные отношения.

Подъезды не только давали пристанище молодым людям, исследующим свою сексуальность, но и выступали неофициальными центрами массового сексуального просвещения. Игорь Кон, написавший культурную историю секса в СССР, останавливается на неудачных попытках советских сторонников полового воспитания узаконить его как массовую практику[312]. В 1979 году сексологи Дмитрий Исаев и Виктор Каган указывали, что отсутствие такого воспитания влечет подростков в подъезды, и цитировали слова одного из респондентов: «Только в подъезде мы можем обсудить важные вопросы пола»[313]. Подъезды, где собиралась советская молодежь, обеспечивали распространение знаний о половой жизни, здесь молодые люди усваивали роли и модели сексуального поведения, прибегали к возбуждающим средствам – алкоголю и наркотикам – и находили сексуальных партнеров. Исаев и Каган фактически описали способность советского подъезда формировать вертикальную структуру сообществ городской молодежи, где обмен знаниями – и сексуальными партнерами – происходил за счет общения подростков разного возраста и социального происхождения. В глазах советских сторонников полового воспитания подъезды, несомненно, обладали опасным потенциалом, так как противоречили господствующей модели моногамного сексуального поведения в зарегистрированном браке и регламентированной обстановке супружеского ложа[314]. Но именно поэтому подъезды и схожие пространства общего пользования давали советским людям возможность вступать в сексуальные отношения, не совпадающие с предписанной нормой.

В одном из эпизодов неоконченного «Романа о девочках» (1977) Владимир Высоцкий описывает подвальный тир, где в дневное время милиционеры и досаафовцы тренировались стрелять из положения лежа. Чтобы им было удобно, на пол постелили спортивные маты, поэтому ночью тир превращался в зал, где «гулящие женщины» занимались групповым сексом с «молодыми, пьяноватыми ребятами, дрожащими от возбуждения и соглядатайства». Именно там главный герой романа получает первый сексуальный опыт; впоследствии он узнает, что не все девушки приходили в подвал по своей воле: «Потом были другие разы, были