кровей, неловко окропивший кровью старый жертвенник, а вовсе никакой не Локи и, уж конечно, не дьявол. Ты – запертая дверь, корабль на якоре, и если те не подберут ключа и не поднимут якорь, ты останешься, кем был – останешься собой. Я думала, что ты давно всё понял сам. В конце концов, Единорог ведь ясно говорил тебе об этом.

– Но если это так, – проговорил задумчиво Жуга, – это немногим лучше того, о чём я говорил.

– Не скажи, – покачал головою Хансен. – Корабль ведь может плыть и сам по себе. И уж в любом случае останется при этом кораблём. Улавливаешь суть?

Жуга сидел и молча слушал рассужденья Хансена, а в душе невольно поражался, как тот может говорить такие вещи, за которые его вполне могли отправить на костёр. Впрочем, ведь и Хансен знал, что может ему довериться. Они были похожи, эти двое. Мальчишка (а по сути – девочка), которого воспитывала ведьма и который не общался с миром лет до двадцати, а в церковь не ходил, наверно, с детства, и горец из тех мест, где небо ближе и где обращаются к любым богам, от которых можно ждать помощи, а вся молитва выливается в два слова: «Пронеси, Господи!», сказанных на краю пропасти.

Они лежали молча, в темноте: учитель, ученик и спящий между ними гном, который вёл свой род от времени творения Земли.

– А как же сами боги? – наконец прервал молчание Жуга. – Ведь если так, то что же я… то что же мы тогда для них? Зачем? Разве важны их заветы, если жизнь идёт совсем по другим законам? Тогда, выходит, никакого смысла нет и в жизни, и в любви…

– Во всём есть смысл, Жуга. Во всём. Любовь без дел мертва. Сам посуди: стоит ли верить в перемены к лучшему, если ради них ты не пошевелил и пальцем? И даже если бога нет, это ничего не меняет: когда ты творишь божье дело, ты сам есть бог, когда диавольское – диавол. Выбирай.

– А если – человеческое? – усмехнулся травник. – Кто я тогда? Ага, молчишь! Неплохо бы сначала разобраться, что есть что, а уж потом других учить.

– Так люди ведь всю жизнь только тем и занимаются, что пытаются отличить одно от другого, – снисходительно пояснил Хансен и зевнул до хруста в челюстях. – Только у них не всегда получается. Вот и пытаются учиться… у других. Знаешь что, давай спать. От лишних мыслей только мусор в голове. Спокойной ночи.

Травник помедлил.

– Спокойной, – наконец сказал он.

* * *

– Мы натолкнулись на них на третий день. Должно быть, это было утро. Я не знаю. Мы давно потеряли счёт времени. Мы спали, если нам хотелось спать, и ели, когда уже сводило животы. Проходы извивались, путались. Широкие, и высотой такие, что даже мне не приходилось нагибаться. Лишь кое-где на стенах были следы от кирки и кайла, а в остальных местах – ровный камень, иногда блестящий, будто оплавленный. Не знаю, что пробило эти стены – гномья магия или огонь из-под земли, но места под вулканом было предостаточно, и не только для нас троих. В тот день мы нашли грибы: целую пещеру, заросшую грибами и белой плесенью, издалека похожей на шерсть. Там была вода. Проклятье… Уже тогда нам надо было повернуть, уже тогда мне было ясно, что нельзя оставаться. Но цель казалась такой близкой! Скавены… Потерянное колено. Серые гномы. Я всё равно не верил в них. Не верил, пока сам не увидел. Господи, да если бы я только знал заранее!

Если бы мы все хоть что-нибудь знали…

Ты слушаешь меня?

Ты слушаешь…

* * *

Они стояли и оглядывались. Несмотря на низкий потолок, в длину и в ширину пещера была велика. Пол и стены покрывал белёсый ковёр грибных шляпок, с потолка сочились капли. Под ногами тихо журчал ручеёк. Вода на поверку оказалась горячей, но вполне пригодной для питья. Жуга наполнил фляги, дождался, пока вода остынет, после чего все трое с наслажденьем напились. Воздух в пещере был тяжёлый и влажный, как в бане, с запахами плесени и чего-то неприятно кислого. Чуть в стороне зудели мухи.

– Грибная плантация, – сказал невозмутимо Орге, прогулявшись вдоль стены туда-сюда и отковыряв ножом пару тарельчатых, похожих на огромные уши и совершенно бесцветных шляпок. – Примерно это я и ожидал увидеть. Значит, всё это правда, и истории о потерянном колене Хиши – не пустые сказки.

– Ты думаешь?

– Ну, ведь… Ну, кто-то же их ест, эти грибы.

Жуга с сомнением поскрёб ногтями в бороде, пригнулся, зачерпнул воды и сполоснул лицо. Зафыркал, затряс головой. Брызги полетели во все стороны.

– Горячая, собака… Послушай, Орге, ты уверен, что этот вулкан в самом деле уснул?

– Ни в чём и никогда нельзя быть уверенным, если речь идёт о подземном огне, – наставительно сказал двараг, воздев к потолку указательный палец. – Кровь земли остывает медленно. Тысячи лет назад лава пробила здесь дорогу наверх. А потом, должно быть, отыскала новый путь. Полегче, покороче… в общем, поудобнее. Могу сказать лишь, что с тех пор здесь больше извержений не было. Тебе этого достаточно, чтоб спать спокойно?

– Вполне, – буркнул травник.

Двараг укусил гриб, пожевал его с задумчивым выражением лица и выплюнул. Потёр живот.

– Пивка охота, мочи нет, – пожаловался он. Повертел гриб в руках. – Интересно, можно самогонку гнать из этой штуки или не получится?

– Всё бы тебе пиво трескать, Орге, – усмехнулся Жуга.

– А то! Можно подумать, ты бы отказался.

Внезапно Хансен, отошедший в угол справить малую нужду, громко ахнул и замахал руками, подзывая обоих:

– Орге, Жуга! Взгляните!

У дальней стены, почти целиком укрытые белёсой порослью, виднелась пара-тройка тёмных холмиков. Из одного торчали клочья шерсти или волосьев, в другом месте угадывались очертания руки. Травник огляделся. Грибные холмики скрывались в темноте, по мере удаления становясь всё меньше и меньше. Чуть вдалеке белели только кости.

– Трупы, – буркнул Орге. – Это трупы. Грибам нужна подкормка.

– Чёрт возьми… – Хансен пошатнулся, ухватился за стену и торопливо отдёрнул руку, наткнувшись на грибы. Мгновение он созерцал ладонь, испачканную слизью, затем перекосился и вытер руку о штаны.

– Меня сейчас вырвет.

– Не советую, – серьёзно сказал Жуга, не отводя глаз от длинной вереницы гниющих тел. – Хреновый способ веселиться – жратва и так вот-вот кончится.

– Только не говори мне сейчас о еде.

– Не буду.

Смрад стоял невыносимый. Все трое торопливо отошли подальше и расположились у ручья, стараясь не оглядываться. Молчали.

– Нам надо хоть немного отдохнуть, – сказал