— Скорее всего, бомбу установили во время техосмотра. Наши ребята уже допрашивают механика, — отчитывается Балдо, садясь за руль.

— Хм, — поджимаю губы и сдавливаю пальцами подбородок, — жаль терять хорошего механика. — Тяжело опускаю ладонь на бедро. — Найдите точную информацию, чьих рук это дело.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Сделаем, босс.

— Маттео объявился?

— Еще ночью. Хотел ехать со мной, но такого указания от вас не поступало, поэтому я отказал.

— Вот именно поэтому ты — лучший, Балдо.

Солдат учтиво кивает и косится в зеркало заднего вида.

Остальную часть пути он сохраняет тишину. Жаль, что мой мозг не поддерживает эту идею, и я утопаю в пучине безрадостных мыслей. Слишком много совпадений. Возникающие одна за другой догадки наслаиваются, переплетаются, сливаются воедино, превращаясь в какое-то беспорядочное месиво. Мне известно, что Каморра искали каналы для поставки наркоты в Россию. Однажды их консильери[1] приходил ко мне за этой услугой, но я отказал. У меня хорошие связи, но связавшись с наркобизнесом, я мог лишиться и их, и политической поддержки. Да, в моем мире царит беззаконие, вот только наркотики — это бомба замедленного действия, и они не стоят такого риска. Своего решения я не изменю, и приложу все усилия, чтобы мою семью они не коснулись. Конечно, я не святой и зарабатываю большие деньги, но их мне приносят шлюхи, оружие и алкоголь. Правда, многим и этого оказывается мало. Алчность — извечный спутник разрушения, она не знает границ. Человек, вкусивший власть, редко может остановиться и не поддаться искушению, не пожелать большего, к сожалению, ведь эта черта есть в каждом из нас.

Бизнес, который в Москве контролирует мой сын, давно привлекает босса Камморы, поэтому я не исключаю, что тот мог сделать ход конем, переманив Маттео на свою сторону. Ситуация с общаком в ресторане лишь подогревает мои подозрения по поводу верности сына семье. Да и та стычка с солдатом вражеского клана… это не может быть случайностью. Слишком много совпадений. Однако вопрос вот в чем: если мои подозрения верны — кто свел Маттео с кланом Каморры?! Сами они не сунулись бы, все же это риск развязать войну. Маттео кто-то хорошо обработал, и тогда его знакомство с Роксоланой мне тоже не кажется случайным. Со мной ведут двойную игру. И пусть доказательств у меня нет, но я все равно чувствую. Спокойные дни закончились. В воздухе уже витает запах крови.

***

Захожу в дом и направляюсь прямиком в свой кабинет, дав по пути указание, чтобы ко мне сейчас же привели Маттео. Надо поговорить с сыном. Понять ход его мыслей. Что толкает его на предательство? А я ведь нутром чую, и оно меня еще ни разу не подводило. Сейчас жалею лишь о том, оберегал ребенка от мира насилия. Ему все доставалось слишком легко, он не научился ценить ни черта. И пусть я пытался привить сыну наши моральные принципы и воспитать в нем мужчину, как когда-то сделал мой отец, но все усилия не увенчались успехом.

Во мне воспитали воина, научили никогда не отступать, не сдаваться, не колеблясь проливать кровь и ставить на колени тех, кто посягнул на мою честь. Маттео же совсем другой. И сколько бы я ни пытался вложить в его голову правила, которым он должен следовать, все напрасно. Поэтому как бы мне этого ни хотелось, сейчас я не могу доверять собственному ребенку.

Почему мой сын выбрал такой путь? От него же за версту несет жалкой трусостью. Наверное, таким надо родиться. А алчность он унаследовал от мамаши. В его жилах течет ложь, Маттео буквально пропитан ею. Он не знает, что такое долг и честь. Я упустил своего ребенка…

Стук в дверь вырывает меня из тяжелых размышлений.

— Отец, ты звал? — виновато произносит сын.

— Сядь, — жестом указываю на стул и какое-то время молча смотрю на Маттео.

— Отец, прости, сам не знаю… — не выдержав моего взгляда, начинает оправдываться он.

— Когда человек постоянно извиняется, он становится пустышкой. Никчемным. Мой сын никогда не будет таким. Ты в чем-то виноват? Есть, за что просить прощения?

— Да. За свое невежество.

Я испускаю тяжелый вздох и откидываюсь на спинку кресла, складывая пальцы в замок.

— У тебя всегда было то, о чем большинство твоих сверстников может только мечтать: выпивка, девочки, деньги, машины, квартиры. Все блага. Но ты не научился этого добиваться сам.

— Пап, я знаю. Но я не ты. — Маттео неуверенно садится и запинается. — И не хочу становиться таким.

— И какой же я? — Молчит. — Ну же, скажи мне в лицо.

— Я не убийца.

— Мужчина в нашем мире должен быть готов убивать. А ты часть этого мира, хоть и отдаленная.

— Но я не готов быть убитым.

Честность моего сына одновременно радует и убивает меня.

— Столько сил в тебя вложено, и все напрасно, — раздраженно цокаю языком. — Я вырастил труса. Что я такого сделал, что ты перестал меня уважать? Ты называешь меня убийцей. Хорошо. Но я лучше всажу человеку пулю в голову, чем дам наркоту. Наркотики — это хаос и, если дать им власть, они все уничтожат. Все. Запомни это, Маттео. Они убьют всех нас. Всех. Без исключения.

— Отец, я не понимаю, зачем ты мне все это говоришь…

Я вскакиваю с места и, схватив его за грудки, рывком дергаю на себя.

— Отец, отец, — передразниваю его. — Будь мужиком! Мужиком, мать твою, а не тряпкой! Ты мой сын. Сын Рафаэля Росси! Человека, которого боится каждая тварь не только в Италии, но и далеко за ее пределами!

— Отец, я не хочу ругаться с тобой, — пытается храбриться Маттео. — Ты вправе лишить меня бизнеса, денег, но не вправе принуждать жить по твоим правилам. Я этого не хочу.

Грубо отталкиваю Маттео, и он падает на стул, а я возвращаюсь на свое место, до хруста сжимая кулаки.

— Я ни в чем тебя не обвиняю, Маттео. Всего лишь напоминаю о принципах нашей семьи. И о том, что, если кто-то их нарушит… Я не прощаю пренебрежения мной и моим словом. — Поднимаюсь и подхожу к окну, раздвигая жалюзи в попытке отвлечься хоть чем-то. Маттео еще не созрел для нужного разговора. Еще не время. — Что от тебя хотел человек Каморры? — резко меняю тему, чтобы заглушить в себе нарастающую ярость.

Когда поворачиваюсь, Маттео застыл подобно каменной статуе, и лишь спустя минуту нервной улыбкой подает признаки жизни.