В тот же день Рой Леммонс проводил дочь в аэропорт.

А Джеймс Грэнт встретил ее в Веллингтоне.

Энн остановилась, как только увидела его. Грэнт был одет точно так же, как во время их первой встречи, в темно-синие джинсы и спортивный пиджак, только без галстука. Две верхние пуговицы рубашки были расстегнуты.

— Мы так не договаривались, — едва слышно произнесла Энн, когда он подошел и наклонился за дорожной сумкой.

Джеймс насмешливо посмотрел на нее сверху вниз.

— Я не нуждаюсь в договорах. Кроме того, я всего лишь действую в твоем стиле. Ведь тебе нравится верховодить?

— В каком смысле? — не поняла Энн.

— Ты сама приняла решение переспать со мной, а затем весьма бурно претворила его в жизнь. — Грэнт смерил взглядом все ее изящную фигуру. — Должен сказать, что ты превосходна в постели, — заметил он излишне, по мнению Энн, громко. — Ты подобна прекрасной хрупкой нимфе, чье тело словно выточено из слоновой кости и украшено лепестками роз…

— Джеймс, люди оборачиваются! — умоляюще прошептала Энн, в панике оглядываясь вокруг.

— Я замолчу лишь в том случае, если ты согласишься отправиться домой в моем автомобиле.

— Нет!

— Ладно. А помнишь, как посреди всего действа мы остановились и прямо в постели спели песенку про пчелку Баззи? И только потом…

— Где твой «порше»? — крикнула Энн. — Никогда тебе этого не прощу!

— Посмотрим. Прошу сюда.

Энн не проронила ни слова до тех пор, пока не устроилась на переднем пассажирском сиденье красного автомобиля. Когда Грэнт уселся за баранку, она бросила на него разгневанный взгляд — будто зеленым пламенем обожгла.

— Возмутительно! Что ты себе позволяешь?

Джеймс повертел ключ, не торопясь вставить его в зажигание.

— По правде сказать, Энн, я нахожу возмутительным нечто другое. После столь бурной ночи, которую мы провели, ты как ни в чем не бывало заявляешь, что между нами ничего не изменилось и нам остается лишь разойтись!

— Почему же ты сразу мне не возразил? — выдавила Энн.

— На утро был назначен твой вылет к отцу. Кроме того, твоя тревога все еще не улеглась.

Энн провела языком по губам.

— Но ведь действительно ничего не изменилось…

— Почему ты так в этом уверена?

Выждав пару минут, в течение которых Энн так и не нашлась с ответом, он завел двигатель и тронул «порше» с места. В сгустившихся сумерках молчание повисло между ними словно плотный занавес. В эти минуты Энн во всех мельчайших подробностях припомнила, как они с Джеймсом занимались любовью, включая ту злополучную песенку, которую она внезапно захотела спеть — уж очень хорошо ей было тогда. Сейчас Энн внутренне содрогнулась, представив, как это должно было смотреться со стороны.

Она первой нарушила тишину:

— Ты выбрал неверную тактику.

— Ничего подобного. Можешь сегодня заехать ко мне на ужин?

— Джеймс…

— Что? Наверное, ты жалеешь, что я вернул дневники. Сейчас у тебя нет повода для того, чтобы с чистой совестью отправиться ко мне. Ведь требовать больше нечего!

Энн внимательно посмотрела на него и прокашлялась.

— Не рассчитывай на какое-либо продолжение!

— Хочешь сказать, что ты и ко мне не придешь, и меня к себе не пригласишь?

Энн на миг застыла, словно пораженная подобной дерзостью, потом гневно воскликнула:

— Мы оба свихнулись! Мы… — Она резко умолкла и опустила угрюмый взгляд на собственные ногти.

— Вот это верно, — согласился Грэнт, сворачивая на улочку, ведущую к его дому. — Спорить не стану. — Он остановил «порше» и повернулся к Энн. — Так почему бы нам не позволить себе немного сумасбродства?

Ужинать они предпочли не на террасе, а в доме. Мисс Клачер отсутствовала, но все приготовила заранее. Блюда осталось лишь разогреть. Грэнт угостил Энн бараньими котлетами с отварным картофелем, зеленым горошком и салатом. Перед тем как разлить по бокалам вино, он поставил пластинку Моцарта.

— Как отец? — спросил он, протягивая Энн плетеное блюдо с хлебом.

— Счастлив. Он сейчас занимается тем, о чем мечтал всю жизнь. Я не решилась портить ему праздник.

— Про меня не рассказывала?

Энн застыла, не донеся вилку с кусочком котлеты до рта.

— Нет. Не о чем рассказывать. — Она отправила ломтик в рот, прожевала, но проглотила с трудом.

— Не о чем? — Джеймс откинулся на спинку стула и принялся так пристально разглядывать Энн, что та в конце концов покраснела. — Скажи, ты внесла это в дневник? Чтобы было над чем поразмыслить, когда состаришься, и понять наконец, как все могло обернуться, не будь ты столь упряма.

Энн отпила глоток вина.

— Нет, такой записи я не делала.

— Потому что это слишком болезненно? Много сожалений и неумение справиться с ситуацией, которая возникла с той самой минуты, когда ты решила самостоятельно устанавливать правила?

Энн отвела взгляд, ощущая, как пылает ее лицо.

— Зачем ты говоришь все это? — сдавленно спросила она.

— Потому что я намереваюсь предложить тебе выйти за меня замуж и втайне надеюсь, что прошедшая неделя помогла тебе взглянуть на ситуацию по-новому. Если ты способна забыть, как чудесно мы занимались любовью, то я этого не могу. Впрочем, не верю, что для тебя подобные вещи проходят бесследно, — заметил Грэнт с усмешкой. — Ты часто поешь песенки в разгар постельных утех?

Энн отодвинула тарелку и встала.

— Если у тебя изначально было намерение привезти меня к себе, чтобы оскорблять, то ты преуспел в этом! Я уезжаю домой, можешь меня не провожать!

— Сядь! — велел Джеймс.

— Еще чего! Ведь ты не можешь силком заставить меня выполнять твои причуды!

— Могу и заставлю. И на этот раз я говорю совершенно серьезно, — заметил Грэнт с изрядной долей нетерпения. Он заметил, что Энн не осталась безучастной, ее сжимавшие спинку стула пальцы побелели. — Послушай, — тихо произнес Джеймс, — я понимаю, что ты хочешь сделать так, как, по-твоему, будет лучше для нас обоих. Но нам нужно поговорить.

Энн замялась, однако все же села на прежнее место.

— Для начала давай успокоимся, — предложил Грэнт. — Расскажи мне о Таматаве. Я никогда там не был.

Энн с минуту теребила полотняную салфетку, затем взглянула на Джеймса.

— Я могу рассказывать о Таматаве или о каком-либо ином уголке земного шара, но… — Она оставила салфетку и провела рукой по лицу. — Но это не сработает, понимаешь?..

— Я снова сделала это! — беспомощно пробормотала Энн.