Ну вот. Жили не тужили, наиболее сильные и одаренные колдуны присматривали за новичками и бесталанными, и была у круга могущественных тайна. Всего одна, но какая! Под страхом смерти запрещалось говорить о том, что любая ведьма, любой колдун могут купить у костлявой старушенции с косой молодость и годы жизни, пожертвовав жизнь чужую. Ведь сказано: побеждай жертвуя. А потом нашелся среди старших один субъект, который проболтался – намеренно ли, случайно ли – уже не узнать. Несложно предположить, что началось после того, как тайна выпорхнула из сундучка и пошла гулять по умам колдунов зари средневековья и заката Великой Римской империи.

Годы шли, незаметно слипаясь в века. Ведьмы направо и налево побеждали собственную старость, дегустировали младенцев, отправляли на тот свет крестьянок, крали жизнь у могущественных сеньоров и их вассалов. И однажды чаша терпения старших переполнилась.

Вот тогда и явилась миру забавная организация, название которой в переводе значит «расследование». Для простых смертных, разумеется, искали еретиков, сговор с дьяволом, в которого, кстати, ни один образованный колдун не верил, ибо все зло – от самих людей. А на самом деле вошедшие в инквизицию могущественные ведьмы и колдуны занимались отловом зарвавшихся собратьев, возжелавших вечной жизни и наплевавших на жизни обыкновенных смертных. Делалось все, конечно, грубо и театрально. Но ведь то было средневековье! Кстати, на восток инквизиция не добралась тогда. Почему? Да потому что там были свои «старшие», которые превосходно управлялись с мелкими ведьмочками и ведьмаками.

… – А потом, в тысяча четыреста восемьдесят четвертом, был создан «Молот ведьм», – слова Эрика падали что камни, – и это стало… вторым великим предательством. Книга была написана двумя доминиканцами, двумя молодыми еще колдунами, хоть они и были вынуждены притворяться мужами зрелыми. Но любопытная вышла история! Они замышляли сокрыть в тексте ментальную формулу, проще говоря, заклинание, которое бы посвящало отобранную «Молотом» жизнь преступника авторам. Костяк книги был написан неким Крамером, а завершил текст некто Шпренгер, профессор кельнского университета. И, завершая, Шпренгер кое-что изменил…

Пальцы Эрика беспокойно забегали по деревянному подлокотнику кресла. Он нервно сдернул очки и принялся салфеткой протирать линзы.

– И что же… изменилось?

– Да так, мелочь. Шпренгер дополнил текст «Молота ведьм» так, что под обвинение в колдовстве мог попасть любой, совершенно невиновный человек. Изначально предполагалось, что книга поспособствует наказанию алчущих долгой и противоестественной жизни. А получилось так, что наказаны оказались все.

…Позже инквизиция осудила сочинение двух доминиканцев, но господа лорды, маркизы, герцоги вошли во вкус. «Молот ведьм» определился на службу светским властям – и мясорубка заработала.

– А что случилось с авторами? – не вытерпела я, – неужели старшие не узнали об их преступлении? Или… то было простое мошенничество?!!

– Узнали, – на губах Эрика блуждала безмятежная улыбка сумасшедшего, – еще как узнали. Но ничего не смогли изменить. Наказали незадачливых доминиканцев и все. К тому же, Лера, кроме «вольных», «законников» и тех, кто за ними присматривает (то есть инквизиции), существует у нас еще одна загадочная организация. Некий Орден Справедливости, Order of Justice. Никто толком не знает, где его искать, но, смею тебя заверить, Орден сам находит тех, кого сочтет нужным. Тех, кого по мнению их верховного судии следует наказать.

…Отпылали костры инквизиции. Сожжено было много виновных и невиновных, и горел бы огонь еще долго – но люди как будто начали просыпаться от долгого сна. Само слово «ведьма» уходило в прошлое, стало фантазией. Наступало время великих открытий, новых технологий. И даже небо покорилось человеку.

– Вот примерно так оно и было, – задумчиво пробормотал Эрик, глядя в пространство перед собой. Хотя… наверное, нет. Его взгляд был устремлен в прошлое, туда, где остались ошибки и сожаления, утраты и горечь поражений.

– Сколько тебе лет, Эрик?

Бледная щека нервно дернулась. Он в упор взглянул на меня, зло и недоверчиво. А затем, быстро взяв себя в руки, усмехнулся.

– Я уже не считаю, Лера. Да и какая разница? Пусть я буду чуть старше твоего принца на белом коне, Андрея.

Но в голосе Эрика скользнула червячком ложь. Может быть, даже ложь во спасение? И он просто не хотел меня пугать?

– Мм… А ты… знал лично этого… Альфонса де Спину?

– Нет, к сожалению, – Эрик улыбнулся, – не довелось. А жаль, ей-Богу. Мы бы нашли, о чем поговорить, и я бы непременно оспорил его мнение о полтергейстах.

– А двух доминиканцев?

– Лера, – он укоризненно покачал головой, – все это завуалированное желание узнать мой возраст. Между прочим, такие вопросы неприлично задавать…

– Женщинам, – и я одарила его самой чарующей улыбкой, на какую только была способна, – это у женщин спрашивать неприлично.

Эрик поднялся с кресла, прошелся по библиотеке. Сухощавый и подтянутый интеллектуал, его ни за что не представить с топором или разводным ключом в руках. Зеленая футболка и джинсы уступили место черным брюкам и такой же водолазке. Элегантный, породистый, но… все равно смертельно опасный. Странно, конечно, думать так о человеке, с которым провела две ночи – но я ничего не могла с собой сделать. С одной стороны, Эрик позволял чувствовать себя защищенной. Рядом с ним… я могла быть уверена, что в ближайшие… ну, скажем, десять часов со мной не приключится ничего плохого. И в то же время, стоило ему посмотреть на меня, по коже начинали бегать мурашки, а в памяти всплывал ненароком подслушанный разговор с Джейн. Да я же, черт возьми, попросту боялась Эрика – и не хотела в этом признаваться.

– Я знал их, – сказал он. Черный силуэт на фоне окна. Одинокий ворон. – Порядочные были… сволочи.

Мама дорогая! Так, значит, Эрику вот уже шестое столетие идет? А может быть, и больше?

Во рту у меня собиралась горечь. Пятьсот лет – это не шутки. Даже сто лет – это уже запредельно много для нас, взращенных среди выхлопов, гари, генно-модифицированных продуктов и сидячего образа жизни. Сколько же чужих жизней он прикарманил, этот непонятный субъект с ежевичными глазами и недоброй кривоватой улыбкой?..

Наверное, мысли мои отразились на лице, потому что Эрик нервно передернул плечами и сказал:

– Ну, вот. Слышу звон да не знаю где он. Лерусь, очнись, пожалуйста. Господа доминиканцы не дожили до двадцать первого века каких-нибудь десять лет.

– Правда?

– А к чему мне лгать? Ну же, прекрати трястись. Хочешь, иди позвони родителям, а потом продолжим занятия.

* * *

…Продолжение оказалось странным.

Эрик выложил на стол несколько листов бумаги и занялся рисованием. На белом прямоугольнике появилась фигурка бегущего человечка: ножки-палочки, ручки с непомерно большими растопыренными пятернями, голова, похожая на кочан капусты, овальный животик. Вокруг человечка Эрик старательно изобразил два замкнутых контура, один в другом, а рядом с шеей добавил жирную черную точку.